Она глядела в окно и видела редкие огни родного города. Города, над которым властвовала ночь… Алик (так звали ее ресторанного знакомца) привез ее на частную дачу, а вовсе не в мифический клуб. Но, что было самым ужасным – старался он не для себя. На даче заседало еще четверо. Как поняла в момент протрезвевшая Нина – «новый русский» с телохранителями. Алик попросту подыскивал для всей компании девочку на ночь.
Хозяин дачи, тот самый новый русский, был отвратительным типом – маленьким, лысым и жирным, да к тому же еще пьяным в дым. Он поднес Нине стакан водки; в отчаянии она ударила его по руке, и стакан выпал, разбился об пол. Тогда толстяк схватил Нину за локоть и потянул наверх, на второй этаж.
– Денис, Алик – помогите мне! – рявкнул он, чувствуя отчаянное сопротивление девушки. Ее ресторанный знакомец и еще один парень из охраны поспешили за шефом. Нина была на грани отчаяния…
Ее приволокли в огромную спальню с неправдоподобно широкой кроватью. Хозяин в предвкушении удовольствия стянул с себя пиджак.
– Не бойся, детка. У меня инструмент старый, проверенный. Больно не будет…, – сказал он и заржал, как конь.
Алик с готовностью обхватил Нину за шею и сжал… В этот момент второй охранник, Денис, ударил его. Коротко, без замаха. Нина даже не поняла, куда он ему попал. Но Алик сразу же, мешком рухнул на ковер. Хозяин остолбенел. Потом потянулся к ящику стола и оттуда достал небольшой пистолет. Денис, недолго думая, «вырубил» и толстяка. Затем распахнул окно.
– Чего рот разинула? Беги, дура!.. – прошипел он ей в лицо и подтолкнул к подоконнику.
– Я боюсь…, – отшатнулась Нина, глянув вниз.
– Прыгай! Там газон! – приказал Денис и сам помог ей перелезть через край. – Беги к дороге. Там, метрах в трехстах, пост ГАИ. Ну, давай!..
И она прыгнула, и побежала. Хотя и чувствовала боль в ненароком подвернувшейся ноге.
А следующая их встреча произошла спустя почти год. Ей поручили сделать репортаж о буднях работников Управления по борьбе с оргпреступностью. Там она и встретила Дениса – капитана Черняева. Он рассказал, что год назад перевелся сюда из другого города, и начальство решило использовать его, внедрив в охрану к одному из «тузов» местной водочной мафии. Правда, писать об этом статью он ей категорически запретил.
– Значит, из-за меня ты тогда провалил задание? – спросила Нина.
– Да брось ты…, – отмахнулся Денис. – Всё равно мы их брать собирались, со дня на день. Просто ускорили операцию, вот и всё.
Потом был красивый, но недолгий роман. Денис был превосходным кавалером, но для семейной жизни по складу своего характера никак не годился. Поняв это, Нина предложила ему расстаться. Но они (что бывает не так уж часто в подобных ситуациях) остались добрыми друзьями. Позже Дениса пригласили в ФСБ, и он стал работать в отделе у полковника Казарьянца. Иногда он подкидывал Нине интересный материал, но всякий раз строго предупреждал, чтобы она даже намеком не давала никому понять, откуда исходят сведения.
2003й год
– Я могу встретиться с этим капитаном? – спросил Петя, выслушав ее рассказ.
– Петь, я … Ничего не обещаю. Но сделаю всё, что смогу. Только не задавай ему лишних вопросов, ладно? Он этого не любит…
Глава семнадцатая
Случилось так, что Казарьянц, побеседовав по телефону с Оксаной, решил командировать в столицу именно Дениса. Поэтому Нина не смогла до него дозвониться, о чем с сожалением и сообщила Пете Сычеву. Тот согласился подождать несколько дней.
А задание у капитана Черняева было вполне конкретное – произвести видеозапись разговора Никулина с Огородниковой и, по возможности, зафиксировать все контакты Никулина в столице.
Москва
Звонок Никулина последовал уже под конец рабочего дня. Оксана назначила ему встречу через час, у себя в офисе. За несколько дней до этого Денис Черняев уже «начинил» ее кабинет соответствующей аппаратурой, так что ей оставалось только в нужный момент нажать кнопочку, чтобы включилась запись.
Борис также предупредил Оксану, что будет за дверью и явится по первому же сигналу.
Павел Игнатьевич появился ровно через час, минута в минуту. Холодно кивнув Жанночке и Борису, он прошел в кабинет хозяйки фирмы «ОКО». Его охранник Олег остался в приемной.
– Добрый день, Павел Игнатьевич, – заставила себя произнести Оксана.
Никулин постоял в дверях какое-то время, высоко держа голову и спрятав за спиной руки. Потом сделал два шага в направлении ее стола.
– Разрешите присесть? – осведомился он, сверля ее взглядом, способным заморозить кого угодно.
– Пожалуйста.
Оксана незаметно (как она думала) провела рукой под своим креслом и включила видеосистему, хитро укрытую в стене, за большой картиной.
– Не надо, – сказал Никулин.
– Простите – что «не надо»? – Оксана изобразила на лице непонимание.
– Не надо писать на пленку наш разговор. Впрочем, мне это все равно. Казарьянцу, для которого вы стараетесь, это не поможет. Речь у нас с вами пойдет не о бизнесе, а о нашей частной проблеме. Так что господину полковнику это будет неинтересно.
Оксана не пошевелилась. Этот человек начинал пугать ее – в ее же собственном кабинете, где она всегда чувствовала себя как дома, уверенно и непринужденно.
– Ну, как хотите. Потом вы сами пожалеете, что сделали эту запись. Но будет поздно.
– Павел Игнатьевич, я знаю о вас кое-что. Вы любите давить на людей. Заставлять их чувствовать свое ничтожество. Со мной этот номер у вас не пройдет.
– Браво. Неплохое начало, – сказал Никулин, не сводя с нее глаз. – Прежде, чем я скажу о деле, по которому пришел, ответьте мне, пожалуйста, госпожа Огородникова – зачем вы подослали ко мне этого шута? Вы что, и вправду надеялись, что я проглочу такую наживку?
– О чем вы? – Оксана попыталась собрать всю свою волю в кулак; но у ней это плохо получалось.
– Об этом вашем друге, художнике, – Никулин достал из кармана диктофон. И Оксана услыхала два голоса – свой собственный и Саши Жуковского.
«Чую, нарвалась ты на лютого зверя. А значит, нужен охотник…»
– Вы ведь знали, в каком ведомстве я раньше работал. На что надеялись, пытаясь заморочить мне голову баснями этого художника?
– Я пыталась защищаться от вас, как могла, – сказала Оксана, решив идти в бой с открытым забралом.
– Разве я нападал на вас?
– А разве нет? Не вы ли велели четыре года назад Шитову заблокировать мой финансовый проект? Не вы ли вечно конфликтовали с покойным Климовичем – потому только, что он поддерживал меня? А недавняя кампания в прессе – не ваших рук дело? И громилы Сычева пугали меня, требуя отказаться от покупки акций банка «Заря» – не по вашей ли просьбе?..
– Это все чушь, у вас мания величия. Поверьте, у меня забот и без вас хватает.
– Не поверю, – сказала Оксана, пугаясь собственного тона. – Я перечислила сравнительно невинные ваши поступки. Есть еще кое-что… Скажите мне сейчас, глядя в глаза, что вы не имеете отношения ни к смерти моего отца в Соединенных Штатах, ни к покушению на моего референта Носкова, ни к гибели владельца «Зари» Замятина. И, кстати, у Климовича было здоровое сердце…
Никулин как-то странно усмехнулся, пожевал губами; под его тяжелым взглядом Оксана невольно захотела отвести глаза. Но она не сделала этого, решив не уступать ни в чем, ни на секунду.
– Вы отдаете себе отчет в том, что я вас могу привлечь за клевету? – произнес, наконец, Никулин.
– Не можете, – возразила Оксана. – Потому что свидетелей нет. С вами можно бороться только вашими методами. Потому что порядочность вы принимаете за слабость. Нежелание отвечать ударом на удар считаете трусостью. Вы очень опасный человек, но и у вас есть слабые места.
– Именно поэтому я сегодня здесь, – сказал Павел Игнатьевич. – Речь идет о моей дочери. И… о вашем сыне.