«Руна полного закрытия».
Откуда он пришел, кто его подсказал, непонятно.
С опозданием, на ум пришла мысль:
«Наше вторжение может быть опасно, и куда интересно мы вторглись?».
В нескольких метрах от людей пространство стало меняться и как бы светиться. Особенно хорошо было заметно это сияние боковым зрением.
В голове у Монзырева появилась характерная боль, указывающая на то, что прямо в мозг непонятно откуда пошел поток информации:
«Тебя ждут большие проблемы, которые ты будешь решать, иначе вы все погибнете. Вы прошли через мембрану пространства и времени. Идите через поляну дальше вниз по реке. Будет встреча».
Приглядевшись, Монзырев понял, что глюки были только у него, а еще то, что пленка исчезла, испарилась – будто ее не было никогда. Самое интересное, лес за кривыми деревьями был другим, не похожим на тот, который виделся через прозрачную пелену. Распавшаяся колонна реорганизовалась в обступивших его кругом воспитанников. Невысказанный вслух вопрос повис над собравшимися. Головная боль отпустила.
– Что ж к реке, так к реке, – пробормотал он. – Внимание всем, мы находимся в незнакомой местности. Внимательно осматриваться по сторонам. Кто заметит что-то необычное – немедленно докладывать. Громко не разговаривать, не суетиться, слушать команды. Все девушки в середину колонны. Сашка – в головной дозор, расстояние до головы колонны сто метров. Андрей – в замыкании. Направление – прямо, через поляну. Впереди река. Все, пошли.
К реке вышли примерно через двадцать минут, часы, у кого они были, не шли, сломались одновременно у всех. Повернули налево и двинулись вдоль реки по течению. Речка была широкая, с низким противоположным берегом, поросшим камышом, вправо – влево, вдоль берега проходила натоптанная тропа. Через какое-то время почувствовали запах гари. Темнело. Навстречу двигавшейся колонне выскочил Горбыль.
– Командир, что происходит? Во что мы вляпались? Там, за излучиной реки – частокол, я такого еще не – видел, сгорел во многих местах, видел трупы, много. – Одежда странная, посечены холодным оружием, у многих в телах стрелы торчат. За частоколом полуземлянки какие-то, только в центре рубленая изба, да и та на наши не похожа, правда и она качественно пострадала. Где это мы?
– Спокойно, Сашок. Всем в заросли и сидеть тихо. Галина, возьми собаку на поводок. Сейчас разберемся. Андрей, Толик, остаетесь здесь. Сашка, идем, проветримся.
Из своей сумки Монзырев достал два боевых ножа в кожаных ножнах и пристегнул их с двух сторон к офицерскому ремню.
Сашка в темпе расшнуровал парашютную сумку, используемую им как хозяйственный ранец.
– Николаич, погоди минуту.
Вытащил автомат Калашникова со складным прикладом и невскрытый цинк патронов. У Монзырева глаза полезли на лоб.
– Откуда?
– Да вот из командировки привез. В городке не постреляешь. Хранил в гараже. А тут думаю, возьму с собой на всякий случай. Отморозков попугать, если что, вот и попугал.
– Раззвездяй.
– Да, ладно!
Вскрыв цинк, Горбыль сноровисто набивал магазин патронами. В это время Монзырев набросил на себя пятнистую куртку от комка.
Уже совсем другим ходом, словно тени, они исчезли за излучиной речки. Глазам Монзырева представилась картина, схожая с той, которую он видел по фильмам о древней Руси, только вместо рубленых изб за частоколом действительно оказались полуземлянки. Убитых, лежавших возле своих жилищ, было много. На глаза попадались старики, дети, мужчины, одетые точно не по моде двадцать первого века, в лаптях и самодельных сапогах. Монзырев насторожился. Навстречу шел человек, по очертаниям очень похожий на кого-то знакомого.
– Николаич, не сторожись, к тебе я с миром.
– Сергеич? – удивлению Монзырева не было предела. – Ты как здесь?
– Вот и свиделись Анатолий Николаевич. Отошли Александра за остальными. Пусть подходят к веси, только внутрь не заходят, тяжело здесь быть с непривычки. Пусть не боятся – живых здесь нет, а мертвые… – Сергеевич тяжело вздохнул. – Разговор у нас с тобой будет. Думал долгий, а долгий не получится.
– Да уж я понял. Сашок, веди сюда всех. Да пожевать бы им чего.
– Придумаем что-нибудь.
Сашка неторопливо удалился.
– Идем, Анатолий Николаевич, не здесь же говорить.