Застрелив двухголовую змеюку, унтер-офицер громогласно заявил публике, намекая на царского орла, что всему двухглавому ныне пришел конец. Только тут Бузонни с опозданием понял, что революция в России касается всех, и его самого тоже.
А неудачи множились.
Здесь же, в Рязани, сдох от чумки орангутанг, а затем и старая «африканская овца с рогами оленя» (четырехрогая южноазиатская антилопа). Жена и дочь в слезах потребовали от Умберто немедленного возвращения домой, во Флоренцию, откуда семейство уехало за фортуной семь лет назад, но Бузонни упорно не сдавался. Он еще не верил, что счастье изменило ему, любимцу российской публики. Как раз в эти злосчастные дни он сошелся с трансформатором и фокусником Павлом Баранцовым. Баранцов выступал с новой программой, он отказался от традиционного артистического фрака и выходил на сцену в сапогах и поддевке. Баранцов предложил долю в антрепризе: «Колониализм — враг мирового пролетариата!» Предполагалось, что негры-близнецы из труппы Бузонни будут символизировать угнетенную Африку, а гарпия с цилиндром на голове — президента САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатов) Вудро Вильсона.
Они ударили по рукам, но через два дня Баранцов был внезапно арестован за участие в контрреволюционном заговоре и, по слухам, расстрелян. Бузонни пришлось снова бежать. Бежать без оглядки с жалкими остатками менажерия еще дальше на юг, пробираясь через гражданскую смуту в заветную Италию либо через Ялту, либо через Одессу, либо через Новороссийск… во всех случаях морем, как получится.
Зимние месяцы второго года революции Бузонни и его семейство провели в Липецке. Здесь не было ни одного конкурента, если не считать безымянного авантюриста, который водил по городу на цепи «дикого человека кавказских гор Хасана Когоева». Умберто удалось устроить несколько демонстраций своих монстров, но злой рок преследовал по пятам.
Ранней весной из труппы сбежали негры-близнецы людоеды-готтентоты братья-карапуты Иванковы (рост самого маленького аршин девять вершков, то есть чуть выше метра). Их сманил на гастроли в столицу самостийной петлюровской Украины бродячий цирк румынских лилипутов. При побеге Иванковы прихватили с собой часть реквизита и банку с заспиртованным чертовым когтем.
Антреприза разваливалась на глазах.
Умберто нервно отбарабанил пальцами по томпаковому портсигару «марш фюнебр» — похоронный марш на смерть героя.
«Больше меня никому не надуть!» — решил он про себя.
Но еще южнее, в Воронеже, Бузонни ловко надул его же давний знакомец, коллега по ремеслу обжуливания ближних, иллюзионист-эксцентрик, «человек без костей», придворный артист турецкого султана Магомета Пятого некий Луи Каррель (украинец Леонтий Прокопенко). Он предложил, учитывая столь невыгодные времена, удар в лоб, надувательство ва-банк — показ русалки в бочке с водой!
«Говорящая наяда с острова Тринидада. Отвечает на все вопросы, курит папиросы, спит в лохани, можете убедиться сами».
Жулик Каррель познакомил Умберто с «русалкой» — девицей Настей Рузаевой, показал образец фальшивого русалочьего хвоста — искусно сшитый чехол телесного цвета, обшитый чешуйками перламутра. Наглость Карреля — Прокопенко, его собачий нюх на запросы местной публики плюс исполинские формы его сообщницы убедили Бузонни войти в долю, арендовать помещение, одолжить цветные лампионы…
Они тоже сбежали, прихватив, кроме демонстрационной аппаратуры, столовое серебро, оставив в насмешку горе-напарнику матерчатый хвост, с которого Настя предусмотрительно спорола весь перламутр.
Бузонни разорвал дурацкий хвост на мелкие клочки. И растоптал его.
Он впервые в жизни впал в отчаянье.
«Неужели конец?» — подумал Умберто, не найдя больше папирос в своем томпаковом портсигаре.
В жилетном кармашке — сложенная вчетверо вырезка из петербургских «Ведомостей» 1913 года:
«Всем отчаявшимся предлагается повое радикальное средство от бессонницы и неудач г. Гюстафа Годефруа. Результат немедленный и длительный. Средство высылается по почте. Заказы адресуйте по адресу: Царскосельский проспект, 25. Петербург».
Некуда больше обращаться любимцу русской публики.
«Баста!» — решил Умберто. Семейство покатило к морю.
Но самое страшное оказалось впереди, когда под Рамонью подвода итальянцев попала в банду бывшего подхорунжего Власа Прыгунова. Здесь Бузонни впервые в жизни ткнули в висок пороховым рылом десятизарядного кольта, и он понял до конца, что такое русская гражданская война. Бандиты смеха ради застрелили двух мартышек, сожгли «карликового слона», Умберто уже стал молиться, но Влас Прыгунов пощадил перепуганное семейство. «Иди! Благословляй мать-богиню под черным знаменем — анархию!» В полку когда-то Влас прочитал брошюрку о Гарибальди и считал Италию нацией революционеров… Реквизировав бархатный занавес для знамени и на портянки, подхорунжий даже милостиво вернул антрепренеру телегу с жалкой каурой клячей, на которой торчала лишь клетка с уцелевшей гарпией. Бандиты отнеслись к жуткой птице с неожиданным почтением: они палили над ее головой, а тварь не вздрагивала от выстрелов.