Стоя передними ногами в зеркальной воде, на речном плесе, Караул жадно пьет прохладную, пахнущую водорослями, осокой и рыбой влагу. Конь тяжело дышит и ежится — по груди стекает теплая струйка крови в том месте, где чиркнула по коже льюисовская пуля. В небе над ночной степью вспыхивают и стремительно гаснут падающие болиды. Конь тревожно поднимает от воды молочную голову. В дни августа Земля пересекает в космосе метеорный поток Драконид: вновь и вновь прорезаются в необъятном пространстве короткие дымные струйки вселенского дождя. По степи стороной идет ночная гроза. Конь слышит ее далекий рокот. С лошадиной морды сбегает вода.
Внезапно из темноты вылетает белая птица и, покружив, опускается на привычное седло с крутой лукой. Дальняя гроза слышится все глуше и мягче. Медленно закрываются небесные скрижали, и в свежей тишине слышится только один неясный звук — это шевелится, запутавшись в конской гриве, бабочка.
А на небосводе дивно и грозно сияет Сириус — пролетарская звезда.
…Ровно в пять часов утра взвилась над лесом красная ракета, лопнула в рассветном небе, и кавалерийская дивизия Коминтерна двинулась на штурм. Кони шли ровным аллюром, грудь в грудь, революционная дивизия спускалась к реке тремя прямоугольными группами с двумя пулеметными эскадронами на флангах; отдельная пехотная рота наступала вдоль взорванных путей к железнодорожному мосту через Донец. Белый городок на правом берегу был еще окутан ночной дымкой, казалось, что он спал, но не успела еще истлеть в небе алая звездочка, как из-за портовых пакгаузов, с парохода «Николаев», стоявшего на якоре посреди неширокого Донца, и с моста взлетели в небо три ответные ракеты, донеслись тревожные трели боевой трубы, и с противоположного берега ударила батарея; рявкнула легкая пушка с палубы парохода: белые были готовы к атаке и встретили конницу дружной шрапнелью по центру дивизии. Строй всадников нарушился, а пехота залегла, наткнувшись на кинжальный огонь трех пулеметов в окопчиках у моста. Атака красной дивизии наткнулась на серьезное сопротивление… Предупреждение контрразведки о возможном в ближайшее время штурме все же сыграло свою роль: белых не удалось застать врасплох.
Тем временем на мост выкатился с тяжким пыханьем короткий тускло-серый бронепоезд «Князь Михаил» из четырех броневых вагонов и… кавкомиссар, затаив дыханье, смотрел в бинокль, как грузно вращаются тяжелые жерла, отыскивая цель: неужели и здесь неудача?.. Утробно рявкнули сразу два орудия, и слева и справа парохода посередине Донца выросли водяные столбы: бронепоезд бил по белым! От неожиданности замолчала вражеская батарея у причалов, шарахнулся от легкой пушечки на палубе «Николаева» орудийный расчет. Комдив Шевчук только молча сопнул носом: комиссарова затея удалась — бронепоезд был в руках подпольщиков, на его глазах выступили слезы. «Так их, гадов!» Бронепоезд, фыркая огненным поддувалом, докатился до края железнодорожного моста, до тупика, каким кончался его рельсовый путь, и подавил с тыла прямым огнем оторопевший пулеметный расчет противника в окопчиках.
И все же комдив дал команду прекратить форсирование Донца. Даже с захваченным бронепоездом переправа могла обескровить дивизию. Нужна была артиллерия, поддержка пехоты.
Слева от Шевчука на Энск наступал красный полк имени товарища Бебеля. Он должен был подойти к городу около полудня.
Чтобы поторопить пехоту, комдив послал навстречу полку пару связных. Он даже отдал им своего любимого лихого коня, а сам пересел на низкорослую чубарую кобылку… Неудача терзала его сердце.
Канонада стихла. Замолкли пушки бронепоезда, перестали бить и белогвардейские батареи с противоположного берега. Медленно заворочались вокруг своей оси тяжелые башни, закачались пушечные стволы, выискивая новые цели. Вязко закрутились от рук наводчиков артиллерийских расчетов пушечные шестеренки в топкой смазке. В биноклях и броневых щелях появились очертания новых мишеней. Прозрачные кресты делений на цейсовских окулярах накрыли розовый город, стальной мост, сонную реку, толчею сражения и голубиные сизые тучи невидимой птичьей сетью баллистики, и сейчас вся эта убийственная артгеометрия подрагивала и сверкала на солнце, словно в ее силках шевелилась незримая исполинская добыча.
Крестообразная тень аэроплана-разведчика рыскала по земле как распятие в поисках жертвы. Бронепоезд покатил обратно на середину моста, шестидюймовые жерла нацелились на огневые позиции врага и дали первый залп… Недолет… взрывы зарылись в воде. Вторым залпом разнесло пивной павильон, где находился узел связи артиллерийских дивизионов. Часть батареи была хорошо видна с моста: побежали врассыпную от орудий артиллеристы, замахали пистолетами офицеры, огонь смолк, и пушки стали откатывать еще дальше в глубь порта, за приземистые пакгаузы.
В перестрелку с бронепоездом ввязалась и легкая пушка с палубы «Николаева». Она мелко и трусливо тявкнула и тотчас получила в ответ жуткий залп из пары броневых башен. Один снаряд лег правее борта, зато второй угодил прямо в пароходную корму и выдрал из палубы канатную лебедку. Сорванный с якоря пароход развернуло упругим течением и стало сносить к мосту, прямо под стволы бронепоезда. Тогда из скошенной трубы «Николаева» торопливо повалил густой дым, забурчала в утробе паровая машина, заколотили по волнам гребные колеса, один поворот, другой, и машина встала. Исправлять неполадки уже не было времени, и первыми попрыгали в воду солдаты орудийного расчета, затем плюхнулась шлюпка с матросами, захлопали пистолетные «аплодисменты» из офицерских наганов. Это капитан и его помощник пытались остановить позорное бегство с корабля, но еще два прямых попадания шестидюймовки, и пароход запылал, чудом удерживаясь на плаву, тихо подплывая под мост, пока не ударился носом о бык моста, не накренился; покатилась, подпрыгивая, за борт брошенная гаубица.
В этот момент саперам удалось подорвать рельсы на правом берегу, со стороны энского городского вокзала.
Теперь бронепоезд был заперт с двух сторон и мог передвигаться лишь взад и вперед по железнодорожному мосту над рекой.
И все же он был грозной и мощной силой.
В бою наступила передышка. Кавдивизия в полном боевом порядке ушла под прикрытием дубовых перелесков.
Аэроплан-разведчик продолжал по-комариному пищать в высоте. Иногда он снижался над рекой, и пилоту становились видны туши коней на мелководье. Он даже замечал, как одна раненая лошадь поднимает голову и неслышно ржет. В броневые щели бронепоезда Круминь хорошо различал два круглых кольца: голубое внутри красного — на плоскости самолета марки «фарман». Когда-то он летал на «фарманах». Сейчас, наблюдая из башни за аэропланом, Ян Круминь — комиссар и пилот — по-новому разглядел знакомые опознавательные знаки царских времен: широкий красный обруч надежно окружал голубое кольцо. Это было символично.
Над мостом «фарман» набрал высоту.
В этот момент догорающий «Николаев» стал, шипя, уходить в воду, как исполинская головешка.
Белые ждали ночи. С электрическим свистом вызывали подмогу телеграфные аппараты в штабе на Царской площади, неслась отборная ругань по проводам. Еще несколько раз в течение дня красные и белые пытались пробиться к бронепоезду. Но у красных не хватало сил — пехотный полк запаздывал, а белым взять бронепоезд было не по зубам, хотя они и вывели из строя два броневагона.
Красный стрелковый полк имени немецкого революционера товарища Августа Бебеля подошел к Энску с опозданием на четыре часа.
И вновь в небо взлетела красная сигнальная ракета, распустилась в вышине шипящим огнем, и снова река дрогнула от переправы сотен бойцов и лошадей. Штурм был поддержан орудийным огнем мощных гаубиц и шестидюймовых мортир. Река побелела от пены, вспышки ракет сделали штурм еще более устрашающим в своем тысячеголовом натиске; облепила мост муравьиными гроздьями пехота, побежали вдоль искореженных рельсов солдаты со штыками наперевес, заколотили кулаки по броне. Свои! Открылась стальная дверца, и на шпалы вывалился оставшийся в живых однорукий боец, раздетый до пояса, сырой от пушечной жары, с наганом в левой ручище. Он попытался бежать вместе со всеми в атаку, но упал без сил на шпалы, уронил оружие с двенадцатиметровой высоты в воду.