По пути к главному — главному! — дому он пытался понять собственные ощущения. Кто такой Илья и зачем он здесь, среди взрослых и серьезных дядей? Ясно, что это не пацан из подворотни, плюющий под ноги и «балующийся» портвешком и ножичком. Не бомж-недоросток без семьи и крова. Тогда где его родители? Или уже что, Перегуда открыл в своем поместье детский дом, пусть даже элитный? На мецената он как-то не похож. Не его это амплуа. И с чего это пацану даже жвачки нельзя?
Завидев его, псы за сеткой напряженно замерли, буравя глубоко утопленными в череп темными глазами. Не из-за того, что Павел не любил собак или страдал садистскими наклонностями, а чтобы просто проверить псов, охраняющих покой мага, он мягко, словно метелкой провел по их мордам, ведя от кончиков носов к ушам. Одна псина ошеломленно попятилась, другая глухо, утробно гавкнула. Несмотря на внешнее сходство, характер у псов был разный и, что еще более существенно, оба животных поддавались воздействию. И это странно: маг-директор мог бы и заблокировать их от воздействия.
Лакей — или охранник? — Встретивший его у входа, в костюме и при галстуке, сидевшими на нем как военная форма, а не как одежда офисного работника, кивнул и жестом пригласил внутрь, ради этого расцепив сложенные на причинном месте руки. Так, под конвоем, Павел и прошел в просторную гостиную, где центральную и довлеющую позицию занимал большой обеденный стол, на котором имелось всего два столовых прибора. Перегуда тоже был в наличии, стоя перед камином и глядя на огонь.
— Пришел? — обернулся он на звук шагов.
— Скорее уж привели.
— Не преувеличивай, — поморщился маг-директор. — Я вообще заметил у тебя склонность к преувеличениям. Это что, такая реакция на стресс или черта характера? Что-то раньше я за тобой подобного не замечал.
— Вы преувеличиваете мои преувеличения. Ну что, обедаем?
— Безусловно.
Перегуда взял с каминной полки колокольчик и позвенел. Павел нахально сел, заняв место спиной к окну, не дожидаясь приглашения.
— Вы говорили, что у вас имеются запасы хорошего коньяка, — напомнил он, осматривая комнату. Действительно очень богатую.
— Завязывал бы ты бухать.
— Сами говорили, что сегодня я могу отдыхать.
— Лучше бы выспался.
— Успеется. Так зачем я вам нужен, Роман Георгиевич?
— Мне казалось, что я тебе все уже объяснил, — ответил Перегуда, усаживаясь напротив.
— Вы больше говорили о своем прочтении Нового Завета.
Тут в комнату вошла симпатичная молодуха в белом переднике поверх однотонно-темного платья и с уложенной на макушке косой в крендель, неся перед собой поднос с фарфоровой супницей. При ее появлении хозяин сделал такое лицо, что понятно, говорить о серьезном при ней не стоит.
— Водочки под горячее, — нахально напомнил Павел, обращаясь, впрочем, к молодухе. Та, опуская тяжелый поднос на стол, быстро посмотрела на него. Он в ответ благосклонно кивнул. — Холодненькой.
— Познакомься, Вера, это мой гость, Павел Евгеньевич. Он поживет у нас некоторое время. Возможно, он захочет кушать в своих апартаментах.
— Слушаюсь, — сказала она, сделав что-то вроде книксена, колыхнув при этом тяжелой грудью, распирающей одежду. Это привлекло внимание Павла, вообще неравнодушного к пышным формам. — Можно наливать?
— Давай. Заждались уже, — велел хозяин. — Борщ?
— Как вы велели.
Даже по одному запаху Павел понял, что борщ хорош. Во рту сразу скопилась слюна. Никакой водки ему уже не хотелось, но отступать он не собирался. Есть роль, и ее нужно исполнить до конца.
К борщу еще прилагались теплый хлеб, набор специй, из которых Павел выбрал жгучую горчицу, и — как просил — водка, холодная до того, что зубы ломило. Он едва сдерживал животный порыв хлебать с жадностью, роняя капли и урча от удовольствия. Но борщ от этого не стал хуже, разве что остывал чуть быстрее, чем заканчивался.
Плюнув на приличия, Павел сам налил себе вторую тарелку, к концу которой понял, что наелся. А ничего, хорошо тут Перегуда устроился. С такими-то борщами и служанкой жить можно.
Телятину с отварной картошкой — действительно рассыпчатой, — посыпанной петрушкой, он ел уже через силу, поэтому стал пригоден для разговора. Перегуда, цепко стреляющий в его сторону глазами, эту перемену заметил и не преминул воспользоваться.
— Я полагаю, что ты уже и сам понял, о чем идет речь.
— Не терплю общаться намеками, — отрезал Павел. — От этого случаются только расстройства и недоразумения.
— Ну в принципе я с тобой согласен. Как тебе обед?
— Здесь никаких претензий. Особенно служанка.
— Она не служанка. Хотя и не в названии дело. Словом, ешь, пользуйся случаем. А то ты выглядишь просто как…
— Что, не нравлюсь?
— Тебе скоро потребуется много сил, — ушел от прямого ответа Перегуда, аккуратно заправляя в рот кусок телятины.
— Бога выбирать? — ехидно осведомился Павел.
Некоторое время маг-директор смотрел на него молча, старательно пережевывая пищу. Взгляд его при этом был какой-то стеклянный, пустой, ничего не выражающий, а в левом глазу еще и прыгали отсветы пламени камина.
— И что тебя смущает? — наконец спросил он. Павел ковырнул вилкой в тарелке. Хороший вопрос.
Мало найдется на свете людей, кому предлагалось бы участвовать в выборах самого Бога! Сколько Их было всего, за всю Историю Человечества? Стоит подумать об этом вот так, с больших букв на каждом слове, и оторопь берет.
Понятно, что президентов всяких, царей и прочих правителей, каким бы демократическим ни было общество, выбирают единицы. Это уже потом их, как дичь на блюде, выносят для всеобщей дегустации. Хотя и тут возможны сюрпризы. Но президентов, императоров, клириков и прочих — сотни. Богов же… Истинных и ложных… Всевластных и второстепенных… В общем, возможны варианты.
— Во-первых, уровень нашего партнерства. Маг-директор вперился в него горящими глазами.
— Тебе не нравится, что я предложил тебе кров и защиту в тот момент, когда на тебя началась охота не только всей милиции страны, но и сообщество ополчилось? — резко спросил он. — Знаешь, мне уже поступают сигналы, и я могу твердо сказать, что они меня не радуют.
— Сигнал не приговор, — парировал Павел, наливая себе стопку. После обильного обеда его начало клонить в сон, так, может, хоть водка снимет сонливость.
— Смотря какой сигнал! И не забывай, что ты нарушил правило. Ты посягнул на государство, что запрещено! И, между прочим, карается. Это как?! Достаточно тебе?
— Подумаешь, оттолкнул пару продажных ментов. Помилуйте, граф.
— Я тебе не граф!
— А я тебе не холоп!!! — выкрикнул Павел. — Долго мы будем играть в «ты» и «вы»?!
Выражение лица Перегуды, уже закончившего с телятиной, было таким, будто он снова жевал, хотя мышцы под загорелой кожей щек не шевелились, лишь набухли. Выражение было плотоядным.
— Это решаемо, — наконец проговорил он, расцепив зубы.
— Или решено?
— Ладно. — Маг-директор сморгнул. — А теперь мне пора ехать.
— Да валяй. Только скажи, выбирать-то кого будем? Тебя? Теперь ты будешь Иисусом?
Как бы там ни было, но Роман Георгиевич Перегуда молодым не был. Массажи, бани и здоровое питание в сочетании с умеренностью и физкультурой делали свое дело, но двадцатилетний возраст он миновал так давно, что Павлу в какой-то степени было недоступно понять, насколько далеко это было за пределами даты его рождения. Мать — это хоть как-то понятно. Тут все объяснимо и привычно. Привычно с рождения, хотя на самом деле это осознание приходит позже, много позже. Но тут маг-директор повел себя как мальчишка, готовый к дворовой драке.
Он вскочил, при этом стул из-под него отлетел назад и опрокинулся, издав глухой деревянный звук. Аура его заискрилась, распухая на глазах. Служанка Вера, появившаяся в дверном проеме, чтобы убрать посуду, замерла, приоткрыв рот и порывисто уложив руки под грудь, словно ей не хватало воздуха.
Если быть откровенным, то Павел дрогнул. Гнев маг-директора мало кто хотел бы испытать на собственной шкуре. Да что там мало! На самом деле дураков куда меньше, чем это принято считать. Всех настоящих дураков, как правило, держат под присмотром, пусть и не всегда надежном. Практикующий маг Мамонтов себя к таковым не относил.