Капитан Бодряк пытался овладеть собой. Он находился в присутствии шести сексуально озабоченных вероятных женщин-убийц, хотя истинный пол было весьма трудно определить под этими странными бесформенными одеждами. Если это не была женщина, то выражение «у меня есть одна хитрая штучка» вызвало к жизни мысленные образы, которые время от времени его преследовали. Он знал, что богатые делают совсем по-другому, но это заходило слишком далеко.
– Мадам, – холодно сказал он. – Я – офицер Дозора и должен вас предупредить, что предпринимаемые действия, на которые вы намекаете, нарушают законы города… – а также подвергают опасности множество чопорных богов, молча добавил он, – и должен вас уведомить, что лорд должен быть незамедлительно освобожден целым и невредимым…
Призрак с недоумением воззрился на него.
– Почему? – сказал он. – Это же мой чертов дракон.
– Хотите еще глоток, не-капрал Валет? – нетвердо сказал сержант Двоеточие.
– Не откажусь от предложения, не-сержант Двоеточие, – сказал Валет.
Они со всей серьезностью отнеслись к неподозрительности. Это вынудило отвергнуть большинство таверн Морпорка, расположенных на берегу реки, где они были хорошо известны. Сейчас они пребывали в одной вполне приличной таверне в нижнем Анке, где старались не высовываться, насколько это возможно. Прочие посетители принимали их за артистов кабаре.
– Я подумал, – сказал сержант Двоеточие.
– Что?
– Если бы мы купили бутылку или две, то могли пойти домой и были бы по-настоящему вне подозрений.
Валет немного подумал над сказанным.
– Но он приказал, что мы должны держать наши уши открытыми, – сказал он. – Мы полагаем, как он сказал, отыскать кое-что.
– Мы сможем проделать это у меня дома, – сказал сержант Двоеточие. – Мы могли бы прислушиваться всю ночь напролет, изо всех сил.
– Хорошая мысль, – сказал Валет.
И вправду, чем больше он думал над предложением, тем более оно становилось привлекательнее и привлекательнее.
– Но вначале, – провозгласил он, – я должен нанести визит.
– Я тоже, – сказал сержант. – Это расследование может немного подождать, не так ли?
Они, пошатываясь, вышли в переулок за таверной. Было полнолуние, но обрывки грязных облаков закрыли луну. Пара приятелей, ни о чем не подозревая, столкнулась друг с другом в кромешной тьме.
– Это вы, сыскарь сержант Двоеточие? – сказал Валет.
– Верно! А сейчас не могли бы вы сыскать дверь в туалет, сыскарь капрал Валет? Мы по-видимому разыскиваем небольшую, темную дверь, ха-ха-ха.
Последовал лязг и грохот, вслед за невнятными ругательствами Валета, перебиравшегося через переулок, а затем вой и мяуканье непомерно расплодившегося кошачьего населения Анк-Морпорка, улепетывавшего у него между ногами.
– Кто тебя любит, киска? – сказал Валет, переводя дыхание.
– Нужда заставит, а как же, – сказал сержант Двоеточие и налетел на близлежащий угол.
Его частные размышления были прерваны хрюканием капрала.
– Вы здесь, сержант?
– Сыскарь сержант к вашим услугам, Валет, – вежливо ответил сержант Двоеточие.
У Валета изменился голос, он стал более настойчивым и внезапно слишком трезвым.
– Не писайте, сержант, я только что видел дракона, который полетел прочь!
– А я видел полет лошади, – сказал сержант Двоеточие, негромко икая. – А также полет дома. Я даже видел полет лужайки. Но я никогда не видел полет дракона.
– Конечно вы видели, зануда, – настойчиво сказал Валет. – Послушайте, я ничего не путаю! У него были крылья, похожие на… на огромные большущие крылья!
Сержант Двоеточие величественно повернулся. Лицо капрала стало таким белым, что было видно в темноте.
– Честное слово, сержант!
Сержант Двоеточие воздел свои очи в хмурое небо и на умытую дождем луну.
– Хорошо, – сказал он. – Покажи мне.
Позади послышался неясный шум, и пара черепиц обрушилась на улицу.
Он повернулся. И там, на крыше, находился дракон.
– Там на крыше дракон! – зашелся он криком. – Валет, это дракон на крыше! Что мне делать, Валет? Там на крыше дракон! Он смотрит прямо на меня, Валет!
– Для начала вы могли бы поднять свои штаны, – сказал Валет из-за ближайшей стены.
Даже после того, как с нее удалили слои защитной одежды, леди Сибил Рэмкин оставалась по-прежнему величественно огромной. Бодряк знал о бытовавших у варварского народа Ступицы легендах о закованных в кольчуги и препоясанных оружием, правивших лошадьми, запряженными в колесницу, девах, которые бросались на поле битвы и уносили павших воинов на своих плечах к прославленной величественной последующей жизни, напевая при этом приятным меццо-сопрано. Леди Рэмкин вполне могла оказаться одной из них. Она даже могла оказаться их предводительницей. Она могла бы вести за собой батальон. Когда она говорила, то каждое слово было как радушный удар по спине и звенело с аристократической самоуверенностью полной благовоспитанности. Гласные звуки стояли так одиноко, как выдавленные нервным тиком.
Затрапезные предки Бодряка привыкли к подобным голосам, которыми обычно говорили люди в доспехах, сидящие верхом на боевых конях, и рассказывая им, как это чудесно: побеждать врага и крошить его на кусочки. Его ноги поневоле хотели стать по стойке «смирно».
Доисторические люди должны были бы поклоняться ей, и очевидно с восхищением высекали ее прижизненные статуи тысячу лет назад. У нее была копна каштановых волос; парик, как узнал позже Бодряк. Никому, кто вынужден был заниматься работой с драконами, не удавалось долго сохранить свои собственные волосы.
И конечно на плече у нее сидел дракон. Его представили как УдаряющегоКогтем Винсента Вундеркинда из Квирма, откликавшегося на Винни, и он, казалось, вносил достойный вклад в необычный химический запах, который заполнял весь дом. Этот запах пропитывал все. Даже щедрый кусочек торта, который она предложила ему, имел этот вкус.
– Плечо, э-э… выглядит… весьма привлекательно, – сказал он, делая отчаянную попытку вести светскую беседу.
– Глупости, – сказала леди Рэмкин. – Я просто обучаю его, потому что сиделки драконов подняли цены вдвое.