– Не позволяйте ему меня целовать! – вскрикнул Двоеточие.
– Вы хотите, чтобы кого-нибудь схватили и били головой об пол, за Избиение Старшего Офицера?
– Я не настаиваю на расплате, нет, – поспешно сказал сержант.
– Мы можем поладить? – нетерпеливо вмешался Бодряк. – Мы собираемся узнать, не сможет ли Эррол унюхать, где находится берлога дракона. Леди Рэмкин подумала, что стоит сделать попытку.
– Вы имеете в виду, что установите глубокую яму с отвесными краями, капканы, крутящиеся лезвия, приводимые в движение силой воды, битое стекло и скорпионов, чтобы поймать вора, капитан? – с сомнением сказал сержант. – Ой!
– Да, мы не хотим потерять след, – сказала леди Рэмкин. – Перестаньте быть ребенком, сержант.
– Блестящая мысль об использовании Эррола, мадам, осмелюсь сказать, – сказал Валет, пока сержант бледнел и краснел под бинтом.
Бодряк был не уверен, сколь долго он может мириться с Валетом в роли покорителя вершин общества.
Морковка ничего не сказал. Он пришел к мысли, что, возможно, он не гном, но кровь гномов течет в его венах в соответствии со знаменитым принципом морфического резонанса, и его заимствованные гены сказали ему, что ничто не произойдет так просто. Найти же кучу золота, особенно если дракона нет дома, было бы просто чудесно. Но теперь он был уверен, что будет об этом знать, если хоть один дракон появится в округе. Присутствие большого количества золота всегда заставляет чесаться ладошки гномов, а его ладошки не чесались.
– Мы начнем от той стены в Тенях, – сказал капитан.
Сержант Двоеточие бросил взгляд искоса на леди Рэмкин, найдя невозможным проявить трусость, ощутив моральную поддержку. Он справился с этим весьма достойно.
– Будет ли это разумно?
– Конечно, нет. Если бы мы были разумным, то не находились в Дозоре.
– Позвольте сказать! Я нахожу все столь восхитительным! – сказала леди Рэмкин.
– Ах, я не думал, что вы должны отправиться вместе с нами, миледи… – начал Бодряк.
– …Сибил, пожалуйста…
– Поймите, это очень дурно пахнущий поступок…
– Но я уверена, что буду в полной безопасности с вашими людьми, – сказала она. – Уверена, что все бродяги испарятся, лишь только завидев вас.
Это драконы, подумал Бодряк. Они испарятся, как только увидят драконов, и от них останется только тени на стене. Как только он ощущал, что начинает тормозить, или теряет интерес, он тут же вспоминал эти тени, и это обдавало огнем его задницу. Подобные явления не должны происходить. Запрещены в моем городе.
Разумеется, Тени не представляли угрозы. Многие его обитатели влились в ряды охотников за грудами золота, те же, которые оставались, гораздо менее, чем до сих пор склонялись к тому, чтобы таиться в темных переулках. А кроме того, самые разумные заметили, что леди Рэмкин, если напасть на нее, может приказать им снять носки и не быть глупцами таким командным голосом, что они вдруг могли ненароком выполнить приказ.
Стену еще не повалили и ужасная фреска по-прежнему смущала взор. Эррол обнюхал все вокруг, протопал вдоль переулка пару раз и завалился спать.
– Слабовато, – сказал сержант Двоеточие.
– Впрочем, неплохая мысль, – угодливо сказал Валет.
– Я полагаю, что мог лить напролет дождь и непрерывно бродить люди, – сказала леди Рэмкин.
Бодряк приблизился в поиске дракона. Оставалась еще какая-то слабая надежда. Все же было лучше делать хоть что-то, чем ничего.
– Нам лучше вернуться, – сказала он. – Солнце уже садится.
Они возвращались в тишине. Дракон даже не сунулся в Тени, подумал Бодряк. Он пролетел над всем городом, но так и не побывал здесь. Люди все равно начнут приковывать дев к скалам.
Это метафора чертового человеческого существования – дракон. А если она не была так уж плоха, то это была просто огнедышащая летающая тварь.
Он вытащил ключи от новой штаб-квартиры. Пока он ковырялся в замке, то Эррол проснулся и начал хныкать.
– Не сейчас, – сказал Бодряк. Его бок опять пронзила боль. Ночь только началась, а он уже чувствовал себя слишком уставшим.
Позади него с крыши сполз лист шифера и грохнулся о булыжники.
– Капитан, – прошипел сержант Двоеточие.
– Что?
– Он на крыше, капитан.
Что-то в тоне голоса сержанта задело Бодряка. Он не был взволнованный. Не испуганный. Это был просто неприкрытый, ледяной ужас и страх.
Он посмотрел наверх. Эррол начал подпрыгивать у него подмышкой.
Дракон – дракон – с интересом уставился вниз через водосток. Его морда была толще, чем туловище человека. Его глазищи были огромные, тлели красным огнем и были наполнены разумом, с которым ничего не могли поделать человеческие существа. Он был слишком стар, для подобного создания. Это был разум, который слишком долго изощрялся в коварстве и мариновался в хитрости в течение времени, пока обезьяноподобные задумались над тем, что стойка на двух ногах – хороший способ передвижения. Это был разум, не имевший ничего общего, или даже представления, с искусством дипломатии.
Он не играл с вами и не задавал загадки. Но он понимал все в заносчивости, власти и жестокости, и если он сумел с этим справиться, то мог сжечь вам голову. Потому что ему нравилось так поступать.
Дракон был сейчас зол больше обычного. Разум обитал где-то позади глаз. Крошечный, слабый, чужой разум, раздувшийся от самодовольства. Он был разъярен, как от непрекращающегося зуда. Он делал такие вещи, которые совершенно не хотел делать… и воздерживался от поступков, которые ему так хотелось совершить.
Эти глаза, лишь на миг, сфокусировались на Эрроле, который лихорадочно суетился. Бодряк понял, что единственное, стоявшее между ним и миллионом градусов жары, был слабый интерес, проявленный драконом, почему Бодряк держит подмышкой маленького дракончика.
– Не делайте резких движений, – раздался откуда-то сзади голос леди Рэмкин. – И не проявляйте страха. Они всегда замечают, когда вы напуганы.
– Не могли бы вы дать мне более подходящий совет в этой ситуации? – медленно сказал Бодряк, пытаясь разговаривать не разжимая губ.
– Да, часто помогает пощекотать между глаз.