Он поставил фонарь сзади и принялся читать первую страницу.
– Гм-м? – сказал Бодряк, просыпаясь.
– Принести вам чашечку чая, капитан? – сказал сержант Двоеточие. – И фиггин.
Бодряк посмотрел на него невидящим взглядом.
– Вы спали, – пояснил Двоеточие. – Вы были бездыханный, когда Морковка принес вас домой.
Бодряк огляделся, осматривая непривычное окружение Подворья.
– А-а, – сказал он.
– Мы с Валетом провели кое-какое расследование, – сказал Двоеточие. – Вы помните тот дом, который был расплавлен? Там никто не живет. Это просто комнаты, которые сдаются внаем. Потому мы отыскали, кто их сдает. Это дворник, который приходит каждую ночь убрать стулья и замкнуть помещения. Он так толком и не понял, почему был сожжен дом. Сами знаете, каковы эти дворники.
Он встал в стороне, ожидая аплодисментов.
– Отличная работа, – сказал Бодряк, макая фиггин в чай.
– Его использовали три общества, – сказал Двоеточие. Он извлек свой блокнот. – А именно, Анк-Морпоркское Общество Ценителей Изящных Искусств, так сказать, Морпоркский Клуб Народных Танцев и Песен, а также Освещающие Братия Эбеновой Ночи.
– Почему так сказать? – спросил Бодряк.
– Сами знаете. Изящные искусства. Это же просто мужчины собираются, чтобы рисовать женщин в обнаженном виде. Все вместе, – пояснил ценитель искусств Двоеточие. – Дворник мне рассказал. Представляете, некоторые из них не сделали кистью ни единого мазка. Постыдно.
Подобных историй миллион в этом обнаженном городе, подумал Бодряк. И почему я всегда обязан выслушивать подобные бредни?
– Когда они встречаются? – спросил он.
– По понедельникам, 7.30, вход десять пенсов, – сразу же сказал Двоеточие. – Что касается народных танцоров… что ж, там нет никаких вопросов. Знаете, вы всегда удивлялись, чем занимается на их вечерах капрал Валет в свои выходные?
Лицо Двоеточия расплылось в широкой ухмылке, как арбуз.
– Нет! – сказал Бодряк. – Валет?
– Да! – сказал Двоеточие, восхищаясь результатом.
– Что, прыгать с колокольчиками и размахивать?…
– Он говорит, что это очень важно для сохранения старинных народных обычаев, – сказал Двоеточие.
– Валет? Мистер Укради-головки-от-сапог-из-трусов, я-только-потрогал-дверную-ручку-а-оно-само-все-открылось?
– Да! Забавный старый мир, не так ли? Он очень из-за этого застенчивый.
– Бог мой, – сказал Бодряк.
– Это должно было обнаружиться, даже если об этом никогда не рассказывать, – сказал Двоеточие. – Как бы то ни было, дворник рассказал, что Освещающие Братья всегда оставляли помещение в беспорядке. Царапины и пометки мелом на полу, сказал он. И они никогда не расставляли правильно стулья и не полоскали за собой чайник. Они встречались очень поздно, так он сказал. Рисовальщики обнаженных женщин встречались на прошлой неделе где-то в другом месте.
– Что вы сделали с нашим подозреваемым? – сказал Бодряк.
– С ним? Он задал стрекача, капитан, – сказал сержант, выглядя обескураженным.
– Почему? Он был совсем не похож на беглеца.
– Ну, когда мы вернулись сюда, то усадили его у камина и укутали, потому что он продолжал трястись, – сказал Двоеточие, пока Бодряк застегивал свои доспехи.
– Надеюсь, что вы не ели его пиццу.
– Эррол их слопал. Это все сыр, понимаете, он становится…
– Продолжайте.
– Ну, – неуклюже рассказывал Двоеточие, – он продолжал трястись и стонать, все о драконах и тому подобное. Мы чувствовали себя виноватыми перед ним, за сказанную правду. А затем он подпрыгивает и выбегает в дверь, вообще безо всякой причины.
Бодряк взглянул в большое, открытое, честное лицо сержанта.
– Без причины? – переспросил он.
– Ну, мы решили немного перекусить, а потому я послал Валета в булочную, ну, понимаете, мы поспорили, что заключенный должен что-нибудь скушать…
– Да? – сказал сбитый с толку Бодряк.
– А когда Валет спросил его, не желает ли он пожаренный фиггин, тот просто завизжал и выбежал прочь.
– Только это? – сказал Бодряк. – Вы никоим образом ему не угрожали?
– Провалиться на месте, капитан. Полная загадка, если вы меня спросите. Он все бормотал о некоем Верховном Великом Магистре.
– Гм-м. – Бодряк выглянул в окно. Тусклый свет, пробиваясь сквозь серый туман, со опозданием пролился на мир. – Который час? – спросил он.
– Пять часов, сэр.
– Отлично. До наступления темноты…
Двоеточие кашлянул.
– Утра, сэр. Уже наступило завтра.
– Вы позволили мне проспать весь день?
– Не хватило духу будить вас, сэр. Дракон не появлялся, если вы об этом думаете. Все вокруг как вымерло.
Бодряк посмотрел на него и толчком распахнул окно.
Туман свернулся, образовав медленный, с желтыми краями водопад.
– Мы убеждены, что он улетел, – донесся откуда-то сзади голос Двоеточия.
Бодряк уставился на тяжелые, клубящиеся облака.
– Надеюсь, что небо очистится для коронации. – Двоеточие продолжал, при этом сильно обеспокоившись. – С вами все в порядке, сэр?
Он не улетел, подумал Бодряк. Почему он должен улетать? Мы не можем нанести ему вреда, а он громит все, что ему заблагорассудится. Он где-то там наверху.
– С вами все в порядке, сэр? – повторил Двоеточие.
Он должен скрываться где-то там высоко наверху, в тумане. Где-то на крышах башен и шпилей.
– Во сколько состоится коронация, сержант? – сказал он.
– В полдень, сэр. И мистер Обычный прислал записку, что вы обязаны присутствовать в своих лучших доспехах среди гражданских руководителей города, сэр.
– Он так написал?
– А сержант Кочка и отряд Дневного Дозора будут построены в почетный караул, сэр.
– Во что? – спросил Бодряк, вглядываясь в облака.
– Простите, сэр?
Бодряк приподнялся на носках, чтобы лучше разглядеть крышу.
– Гм-м? – сказал он.
– Я сказал, что они будут построены в почетный караул, сэр, – сказал сержант Двоеточие.
– Он там наверху, сержант, – сказал Бодряк. – Я слышу его запах.
– Да, сэр, – послушно сказал Двоеточие.
– Необходимо решить, что делать дальше.
– Да, сэр?