Он должен был бы начать реветь, а не аккуратно лететь под аккомпанемент трепещущих на ветру флагов.
Бодряк открыл еще один ящик в столе, рассматривая лежащие там бумаги. Там было так мало того, что он по праву мог назвать своей собственностью. Оборванная коробка из под сахара напомнила ему, что он должен шесть пенсов Чайной Китти.
Непостижимо. Он еще не был зол. Разумеется, позже он начнет злиться. К вечеру он будет в ярости. Пьяный и разъяренный. Но пока еще не злой. Совсем не злой. В это не стоило слишком погружаться, но, увы, он знал, что должен пройти сквозь все формальности, предохраняясь тем самым от мыслей.
Эррол, как улитка, покрутился в своем ящике, поднял голову и захныкал.
– Что случилось, мальчик? – наклоняясь, спросил Бодряк. – Расстройство желудка?
Шкура дракона ходила ходуном, как будто внутри работал машиностроительный завод. В «Заболеваниях Драконов» ничего об этом не говорилось. Из вздувшегося живота доносились звуки, напоминавшие далекую и сложную войну в зоне землетрясения.
Без сомнения, с ним было не в порядке. Сибил Рэмкин говорила, что необходимо уделять огромное внимание драконьей диете, ибо даже малейшее расстройство желудка может украсить стены и потолок жалкими остатками чешуйчатой шкуры. Но ведь недавно, несколько дней назад… но тогда была холодная пицца, и ужасные окурки после Валета, в общем и целом Эррол питался тем, что ему более или менее нравилось. Впрочем, это было все, что угодно, судя по комнате. Не беспокоясь о содержимом нижнего ящика.
– Мы ведь хорошо за тобой присматриваем, правда? – сказал Бодряк. – Заботимся как о щенке, верно. – Он удивился, какой странный звук издал резиновый бегемот, когда его переваривали.
Бодряк с трудом осознал, что приветственные крики превратились в истошные вопли.
Он еще раз взглянул на Эррола, а затем удивительно зло улыбнулся и встал.
Слышны были панические выкрики бегущей толпы.
Он водрузил на голову помятый шлем и задорно пристукнул по нему. Затем, мурлыкая какую-то сумасшедшую песенку, он бодрой походкой вышел из здания.
Эррол еще какой-то миг оставался в неподвижности, а затем с большим трудом наполовину вылез, наполовину выкатился из ящика. Странные сообщения приходили из той части мозга, которая отвечает за пищеварительную систему. Она требовала определенных действий, которым он не мог дать имени. К счастью он мог их выразить весьма детально сложным рецепторам своих громадных ноздрей. Они разгорелись, подвергая воздух комнаты тщательной проверке. Его треугольная голова повернулась в нужном направлении.
Он прополз по полу и начал есть, с видимыми признаками наслаждения, банку полировки для доспехов, принадлежавшую Морковке.
Люди неслись потоком мимо Бодряка, когда он пробирался по улице Маленьких Богов. В воздух поднимался дым, доносившийся с Площади Разбитых Лун.
Дракон сидел на корточках посреди площади, на остатках от коронационных подмостков. Он самодовольно посматривал вокруг.
Там не было видно ни малейших признаков трона, ни его владельца, хотя вполне возможно, что тщательное судебное исследование маленькой кучки древесного угля, валявшейся среди обгорелых обломков, могло дать подсказку.
Бодряк вцепился в фонтан, пока толпа не пронеслась мимо в паническом бегстве. Каждая улица, ведущая с площади, была забита сражающимися телами. Бодряк заметил, что при этом не доносилось ни капельки шума. Люди не тратили свое дыхание на дополнительные выкрики. Это было простая твердая, смертельная решительность очутиться где-нибудь в другом месте.
Дракон расправил крылья и горделиво ими взмахнул. Люди, стоявшие позади, восприняли это как сигнал взобраться на спины людей, стоящих перед ними, и спасаться бегством по головам.
В течение считанных секунд площадь полностью опустела, избавившись от глупцов и зевак. Даже изрядно помятые люди нашли в себе силы, чтобы поспешно доползти до ближайшего выхода.
Рядом с Бодряком маленький мальчик, немного стесняясь, размахивал флагом и кричал «Ура».
Затем все стихло.
Бодряк наклонился.
– Думаю, что тебе стоит отправиться домой, – сказал он.
Ребенок покосился на него.
– Вы Дозорный? – спросил он.
– Нет, – сказал Бодряк. – И да.
– Что случилось с королем, Дозорный?
– Э-э. Думаю, что он отправился на покой, – сказал Бодряк.
– Моя тетя сказала, что я не должен разговаривать с Дозорными, – сказал ребенок.
– Как ты думаешь, может лучше отправиться домой и рассказать ей, каким ты был послушным, а? – сказал Бодряк
– Моя тетя сказала, что если я буду шалить, то она положит меня на крышу и позовет дракона, – словоохотливо продолжал ребенок. – Моя тетя сказала, что он тебя съест всего целиком, начиная с ног, так что ты посмотришь, что может случиться.
– Почему бы тебе не отправиться домой и рассказать тете, что она действует в лучших традициях Анк-Морпорка по воспитания детей? – сказал Бодряк. – Давай. Беги.
– Он с хрустом раскусит все ваши косточки, – со счастливой улыбкой сказал ребенок. – А когда доберется до головы, то…
– Послушай, он там, наверху! – закричал Бодряк. – Громадный дракон с хрустом перекусит тебя! Марш домой немедленно!
Ребенок бросил взгляд на чудовище, рассевшееся на разбитых подмостках.
– Я никогда не видел, как кого-нибудь с хрустом перекусывают, – пояснил он.
– Убирайся или ты испытаешь мою руку на заднице, – сказал Бодряк.
Это, казалось, достигло цели. Ребенок понимающе кивнул.
– Хорошо. Могу я опять кричать ура?
– Если тебе нравится, – сказал Бодряк.
– Ура.
Это уж чересчур много для городского патрульного, подумал Бодряк. Он опять выглянул из-за фонтана.
Немедленно над ним прогромыхал голос:
– Скажите, что вам нравится, и богом клянусь, что это будет нечто замечательное.
Бодряк медленно поднял глаза вверх, пока его взгляд не уперся в верхнюю чашу фонтана.
– Как вы могли заметить, – сказала Сибил Рэмкин, выползая из-за проржавевшей статуи и появляясь перед ним, – что каждый раз, как мы встречаемся, возвращается дракон? – Она криво улыбнулась. – Это становится немного похожим на собственный мотив. Или нечто в этом роде.