Стояла мертвая тишина, пока Морковка перевернул страницу и продолжил читать. - Также моей обязанностью является оповестить вас о том, что моим намерением является дать свидетельства перед Правосудием при рассмотрении обвинений согласно Акта об Общественных Собраниях (Азартные Игры) ,
1567, Актов о Лицензированных Помещениях (Гигиена) , 1433, 1456, 1463, 1465, э-э, с 1470 по 1690, а также... - он бросил взгляд на Библиотекаря, который почувствовал приближающуюся опасность и поспешно пытался допить свое пиво. - Акта о Домашних и Одомашненных Животных (Уход и Защита) , 1673.
Последовавшая тишина содержала в себе то редкое качество бездыханного предвкушения, когда собравшаяся компания выжидает, чтобы увидеть, что же сейчас произойдет.
Чарли аккуратно поставил стакан, разводы грязи на котором были натерты до ослепительного блеска, и поднял взгляд на Морковку.
Валет попытался притвориться, что он совершенно один и не имеет абсолютно никакого отношения к кому-либо, стоящему рядом с ним и по совершенной случайности одетым в такую же форму.
- Что он имеет в виду под Правосудием? - обратился он к Валету. - Здесь нет никакого Правосудия.
Валет недоуменно пожал плечами.
- Он что новенький? - сказал Чарли.
- Займись лучше собой. - сказал Морковка.
- Пойми, да в этом нет ничего лично против тебя. - сказал Чарли Валету. - Это же просто так говорят. У нас здесь был волшебник, так он вторую ночь об этом рассказывает. Какая-то искривляющая образовательная штука, ты не знаешь? - Он попытался припомнить. - Учебная кривая. Вот оно что. Это - учебная кривая. Осколок, подтащи сюда на минутку свою каменную задницу.
Как было заведено в Штопаном Барабане, где-то в это время кто-то швырнул стакан. И на самом деле так это и началось.
Капитан Бодряк бежал по Короткой улице - самой длинной в городе, наглядно демонстрировавшей знаменитое морпоркское утонченное чувство юмора - в сопровождении сержанта Двоеточие, спотыкающегося и протестующего на бегу.
Валет находился снаружи Барабана, переминаясь с одной на другую ногу. В минуты опасности он находил способ привести себя в движение с места на место без видимых усилий и не вмешиваясь ни во что, так или иначе, набрасывавшее на него позор.
- Там дерутся! - заикаясь прокричал он, хватая капитана за руку.
- Только с тобой? - спросил капитан.
- Нет, с каждым! - заорал Валет, переминаясь с ноги на ногу.
- Ах.
Сознание подсказывало: Вас трое. Он одет в ту же форму. Он - один из твоих людей. Вспомни беднягу Гамашника.
Другая часть его разума, ненавидимая, презренная часть, которая тем не менее позволяла ему выжить в Страже все эти пролетевшие десять лет, подсказывала: это невежливо в это соваться. Мы подождем здесь, пока он не закончит, а потом спросим его, не нуждается ли он ы чьей-либо помощи. Помимо того, политика Дозора не состоит в том, чтобы вмешиваться в драки. Гораздо проще войти после всего произошедшего и арестовать любого валяющегося на полу.
Раздался грохот разлетевшегося окна и на противоположной стороне улицы очутилась чья-то ошеломленная фигура.
- Я думаю. - осторожно сказал капитан. - что нам лучше предпринять быстрые меры.
- Верно. - сказал сержант Двоеточие. - стоя здесь чело
век может получить увечья.
Они с большой осторожностью немного отбежали от таверны, туда, где звуки ломающегося дерева и разбиваемого стекла не были так слышны, и стояли, старательно избегая глядеть друг другу в глаза. Время от времени из таверны доносился крик, и вновь и вновь таинственный звон, как-будто кто-то бил в гонг коленом.
Недоумевая и теряясь в догадках, они молча стояли посреди маленькой лужи.
- У вас был отпуск в этом году, сержант? - спросил наконец капитан, раскачиваясь взад и вперед на носках.
- Да, сэр. Посылал свою жену в Квирм в прошлом месяце, сэр, повидать тетушку.
- Там чудесно в это время года, как мне говорили.
- Да, сэр.
- Все в герани и все такое.
Из верхнего окна вылетела фигура и приземлилась на булыжники мостовой.
- Так вот почему они пользуются цветочными солнечными часами, не так ли? - в отчаянии сказал капитан.
- Да, сэр. Чудесно, сэр. Все покрыто маленькими цветами, сэр.
Затем донеслись повторяющиеся звуки, как-будто колотили чем-то тяжелым по дереву. Бодряк вздрогнул.
- Я не думаю, что он испытывает счастье от пребывания в Дозоре, сэр. - добродушно сказал сержант.
Дверь Штопаного Барабана срывали во время потасовок так часто, что недавно были навешены специальные петли, а потому, когда последующий исполинский удар сорвал дверь вместе с дверной рамой, вырвав их из стены, что лишь показало, как много денег было напрасно потрачено. Среди обломков кто-то попытался встать на колени, застонал и опять резко рухнул.
- Ну, кажется, что это все... - начал капитан, но его опередил Валет. - Это же чертов тролль!
- Что? - сказал Бодряк.
- Это тролль! Тот самый, который стоит на дверях!
Они продолжали наблюдать с чрезвычайным вниманием.
Это на самом деле был Осколок, шлепала.
Весьма трудно нанести увечья подобному созданию, которое, с какой стороны ни погляди, являлось движущимся камнем. Хотя кому-то казалось бы нужно было им управлять. Упавший тролль издал стон, похожий на звук столкнувшихся кирпичей.
- Поворот как в книгах. - колеблясь сказал сержант. Втроем они повернулись и уставились на ярко освещенный прямоугольник, бывший недавно дверным проемом. События казалось приняли более тихий характер.
- Вы же не думаете. - сказал сержант. - что он победил, верно?
Капитан усмирил отвисшую челюсть. - Мы обязаны узнать что с нашим коллегой и сослуживцем. - сказал он.
Позади кто-то захныкал. Они повернулись и увидали Валета, скачущего на одной ноге и схватившегося за ступню.
- Что с тобой, парень? - сказал Бодряк.
Валет издавал предсмертные стоны.
Сержант Валет начал понимать. Хотя осторожное подобострастие было главной чертой поведения Дозора, не было ни одного члена отряда, который бы не попадал, каждый в свое время, под горячую руку Осколка. Валет просто попытался сыграть в кошки-мышки в наилучших традициях полицейских, принятых повсеместно.