— Забирай. Для наших кобыл он слишком велик, — сказал туат. — Только осторожно, он построже ненниров будет и сильно жеребцует.
— У меня тяжёлая рука. Справлюсь.
Конь попытался цапнуть его за плечо и тут же получил по морде кулаком. Жеребец оценил силу по достоинству и на первое время присмирел. Микаш привязал его подальше от моего мерина и принялся чистить. Конь лупил копытами по скале и точил зубы об загон. Мой мерин удалился от жеребца настолько, насколько позволяла привязь.
— Норовистый, — присвистнула я, когда злобный коняка сверкнул бельмами в сторону Микаша и щёлкнул зубами.
— Нет, просто обнаглевший, — беспечно отмахнулся медведь. — Давно его никто не обламывал. Вот у зареченских коневодов косячные жеребцы были — зверюги почище демонов. А хитрющие! На спину будто заманивают, а как сядешь, понесут так, что только ветер в ушах свистит, а глаза слёзы застят. Один такой всю ночь меня по полям таскал. К небесам взвивался, пополам складывался, чтобы из седла выбить. Только я цепко ногами держался, гриву на пальцы наматывал, круг за кругом закладывал, уже и уже. К рассвету он выдохся, зато после этого был послушней и ласковей дамской левретки.
Туат с уважением смотрел на него, даже жеребец воодушевился, а мне снова хотелось смеяться:
— Хвастун! Это же строки из сказания о зареченских рыцарях. А говорил, что сказок не знаешь.
— Я говорил о бабских сказках на ночь, а это правдивые мужские сказания. Огромная разница! К тому же ты-то любишь сказки. Так что тебе не нравится?
— Я люблю, когда в них верят, а не лгут, чтобы казаться лучше.
— Я не лгал.
— Если бы ты гонял коня всю ночь, на рассвете он бы умер в запале. Может, я и глупая, но не настолько.
Туат отступил от Микаша на шаг и посмотрел с подозрением.
— Может, я преувеличил для красного словца, но не лгал. А с конём справлюсь, — он похлопал жеребца по крупу. Тот подобрался и перестал скалить зубы, приняв серьёзный вид. — Они все успокаиваются после нескольких переходов. Хочешь жить — не будешь силы на пустую злобу тратить.
— Куда ты навострился? Я тебя с собой не беру.
— Куда — неважно. Здесь я оставаться не могу. Это же ты сахарная принцесска, ради тебя они нас терпят, а как уедешь, меня пинком под зад выставят.
— Прекрати, а? Посмотри на меня, я вся в шерсти, тощая, в обносках с чужого плеча. Какая я тебе принцесска?
— Принцесска и в ослиной шкуре принцесска. От неё особым духом пахнет.
— Лишь бы это был не запах отхожего места, — процедила я сквозь зубы.
Микаш недоуменно сдвинул кустистые брови.
Обмен колкостями закончился. Я продолжила счищать с себя шерсть. Микаш поднял переднюю ногу коня и принялся ковыряться в копыте железным крюком. Края копытного рога загнулись кверху тонкими пластинами. Микаш срезал их ножиком и цокнул языком:
— Его ковать надо, иначе он даже одного перехода не выдержит.
Дожидавшийся рядом туат ответил:
— Мы не куём лошадей. Ненниры по снегу босыми ходят, железяки на льду только скользят сильней.
— А подковы хоть есть?
Туат развёл руками.
— Схожу наверх. Может, удастся с кузнецом сговориться. Мне бы только подковы достать, дальше сам справляюсь. К шорнику хорошо бы зайти. Старая подпруга ему коротковата будет.
— Ты в кузнечном и шорном деле разбираешься? И жнец, и швец, и на дуде игрец? Прямо мастер на все руки! — не сдержалась я.
Чего бешусь? Пускай бахвалится и пушит хвост. Мальчишки все такие, что Петрас, что Йорден, боги, даже Вей так делал, чтобы охмурить очередную селяночку. Какая мне разница? Пускай катится своей дорогой!
— Никогда не знаешь, что пригодится в жизни, — пробормотал Микаш на прощание и повёл жеребца следом за туатом.
Через пару дней ко мне снова заглянула Эйтайни.
— Я ворожила тебе на удачу. Завтра можешь отправляться в путь. Неделю будет хорошая погода, а там ты сама справишься, — она протянула мне глиняную чашку с горячим травяным отваром. Я подозрительно глянула на королеву. — Не бойся, это чтобы здоровье и силы в дороге не подвели.
Я села на лавку и принялась греть стынущие ладони о чашку, вдыхая терпкий аромат.
— Принцесска, я пришёл попрощаться! — раздалось непочтительное с порога. Я даже голову поворачивать не хотела.
— О, извините, Ваше Величество, это я не вам, это я… принцесске.