— Планы — напрасная трата времени. Я планировала выйти замуж за Йордена, нарожать ему детишек и жить в счастье и согласии до самой смерти. Йорден планировал отравить меня и сделать хозяйкой свою любовницу-служанку. Отец планировал выдать меня замуж, сделать Вея рыцарем и отправиться в поход в Элам. Ты планировал всю жизнь пахать землю в своём селе. Как его?
— Остенки.
— Да. Хоть один из наших планов сбылся?
Микаш горестно вздохнул:
— Твой брат станет рыцарем.
— Разве что. Но Вей всегда был лучшим. А мы так… объедки с хозяйского стола. Вряд ли чего добьёмся, вряд ли найдём себе место в этом мире. Но с другой стороны, может, весь мир — и есть наше место. Пойдём по дороге, и она сама выберет, в какой край нас завести.
Микаш смотрел туда, где вода встречалась с небом. Узкая полоса то появлялась, то исчезала в белой дымке. Может, кое-что стоит ему сказать?
— Эльбани.
— М-м-м? — Микаш перевёл на меня задумчивый взгляд и поправил упавшие на лоб волосы.
— Маленькое графство на юге Норикии. Там нет гор, холода и полугодовой мглы.
Микаш скептически выгнул брови.
— А ещё там гнездятся Странники.
Микаш потянул меч из ножен и провёл по лезвию пальцами, проверяя остроту.
— Если не хочешь, можешь не ехать, — я придвинулась поближе и положила голову ему на грудь. — Ты свободный человек.
— Уже — нет, — едва слышно пробормотал он.
Глава 27. Отравленные грёзы
Путь на юг оказался легче и вместе с тем сложнее, чем тот, что мы уже прошли. Я так и не сказала Микашу, куда мы идём. Боялась, что он посмеётся и я разочаруюсь. Останется только сесть на землю, пустить корни и превратиться в сухое дерево с крючковатыми ветвями.
Я упросила Микаша возобновить уроки фехтования и владения даром, заставляла его гонять меня до седьмого пота. Через силу впихивала в себя еду. Микаш улыбался, мол, здоровею, щёки розовеют, тело не такое прозрачное, но я старалась не ради этого. Я хотела стать сильнее и самостоятельней.
Мы добрались до границы с Норикией к началу лета. Большую часть денег пришлось отдать за карту этого зажиточного королевства. Цены здесь были выше, а люди менее охочи помогать незнакомцам. Без гербовой подвески нас бы не пустили ни на ночлег, ни на большой Сальванийский тракт, где повсюду были натыканы дозорные башни и проверяли дорожные грамоты, ни за городские стены, где стража взимала грабительскую пошлину и придирчиво оглядывала нашу износившуюся одежду.
Гербовая подвеска давала право на Охоту, правда, нанимали нас редко, платили скудно и всё время пытались обжулить. Ни во что орден не ставили!
К середине лета мы были уже в Эльбани. Провинция располагалась ближе к Лапии, чем я думала, в центральной части страны. Мы вдоволь нагулялись вдоль поросших дягилем заболоченных берегов рек, заливных лугов и изумрудных каналов, обрамлённых тенистыми лиственными лесами. Мы обыскали с две дюжины кладбищ и спалили несколько склепов с гнездовищами Странников. Весело провели время, только истратили все деньги и еду. Нужно было искать работу.
Мы спрятали оружие и въехали в живописную деревеньку: аккуратные, будто игрушечные дома окружали пышные сады, улицы расчерчивали идеально ровные дорожки, по которым даже поджарые светло-бурые коровы ходили строем. Микаш устроился помощником у зажиточного виллана: таскал тяжести, мастерил хлев для скотины. Он часто брался за подсобные работы: то у кузнеца, то у плотника, то у мельника мешки носить. Многое умел, а что не умел, схватывал на лету. Я завидовала ему чёрной завистью.
Хозяюшки плотоядно поглядывали на него и облизывались, кто-то даже просил оставить бродяжничество и обзавестись семьёй. Дурочки не понимали, что он Сумеречник — не по их честь. Увидели бы его силу, испугались бы. Впрочем, мне-то какая разница? Пускай уходит, если хочется!
Я уговорила Микаша взять меня на лёгкую «принеси-подай» работу, но получалось из рук вон плохо. Я не так держала доски, путала инструменты, неправильно говорила, где криво прибит насест для кур. Микаш раздражался и обзывал легкомысленной сказочницей. Ага, ещё бы добавил: дура, бесполезная нахлебница! Когда я едва не сломала себе ногу, уронив на неё тяжёлую доску, на меня наорали и отправили гулять.
Я сбежала к реке, размазывая по лицу слёзы. На берегу, в просвете между смыкающихся кронами тополей, женщины полоскали бельё. Краем уха я услышала, что они готовятся к богатой свадьбе и ничего не успевают.