— Чего это она? — недоумевал Вейас.
Артас отвесил ему подзатыльник:
— Думать иногда надо, прежде чем говорить, дурень!
Вейас потупился и потёр ушибленное место.
— Весело у вас, — подоспел Кейл и, разглядывая непотребный вид Артаса, покрутил пальцем у виска: — Ты совсем рехнулся?
Наверное, так и есть. Не мужское занятие — детей воспитывать, а уж тем более девочек. Что у неё только на уме? Теперь даже прочитать не выходит.
Артас кинул поединщику ещё одну монету — бедолага был белее простыни и клацал зубами. Думал, наверное, его на ближайшей осине вздёрнут. Артас бы и вздёрнул, только чувствовал, что виноват сам. Сыну велел разыскать Лайсве и вернулся вместе с нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу Кейлом на балкон.
— Какой демон тебе в ребро ударил? — встревожился старый друг, когда они остались наедине.
— Но Лайсве была хороша, согласись? — сейчас Артас больше всего желал, чтобы его дочь родилась мальчиком.
— Для девчонки, — пожал плечами Кейл.
— Ты бы видел её в святилище. Ветер даже мне так не отвечает. А когда я пытался успокоить её во время помолвки, она, кажется, обернула мой дар против меня. Можешь себе представить?
— К чему ты это рассказываешь?
У Кейла своих детей не было, и он явно не понимал, почему Артас бунтует против древних порядков.
— Её дар мог послужить на благо ордену гораздо лучше, если бы ей не пришлось так рано выходить замуж. Не в битвах, конечно, но в Круге судей или книжников. Я слышал, туда берут девушек с даром.
— Поверь, Артас, ты не хочешь такой участи для своей дочери, — печально ответил Кейл. — Неужели её жених настолько тебе не понравился? Какой у него дар?
— Оборотень. Шакал, — последнее слово Артас выплюнул, как проклятие.
Кейл рассмеялся:
— Тогда не тебе, дорогой друг, переживать надо, а ему. Если у твоей дочери действительно сильный дар, стоит ей только с ним освоиться, как этот шакалёнок заскачет перед ней на задних лапках, как левретка.
— Но он же безответственный слюнтяй и идиот, ещё хуже Вейаса. На такого нельзя положиться. Если что случится, Лайсве останется со своими проблемами совсем одна.
— Юноши сейчас все такие. Поверь, то, что показал сегодня твой сын, далеко не худший вариант.
— Лучше бы ей выбрали кого-то из наших, небесных: телепатов или, быть может, телекинетиков.
— Телекинетиков? — Кейл поперхнулся собственным смехом и посерьёзнел: — Уж не задумал ли ты с авалорскими некоронованными королями породниться?
Артас отвернулся. Слишком хорошо понимал, что это невозможно. Телекинез — королевский дар. В супруги телекинетики берут только себе подобных, очень редко кого-то со стороны.
— Они, по крайней мере, благородны и чтут брачные клятвы.
— Твоя гордыня тебя погубит, — Кейл хмуро покачал головой и отвернулся. — Женский дар — проблема мужа, а не отца. Ты должен её отпустить. Лучше подумай о той сотне воинов, которую твоя армия получит, как только Лайсве отправится к алтарю вместе с шакалёнком. У тебя ещё есть сын, который запросто может провалить испытание или даже погибнуть, если мы ему не подсобим. Чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать — помни это, Артас.
Он молчал. Жертвовать дочерью ради сына казалось ему неправильным.
Подперев дверь своей спальни тумбой, я улеглась на кровать. На белоснежной простыне остались кровавые следы. Рана совсем не болела. В красные дни намного хуже бывает: как прихватит живот, уже и на стенку лезть хочется, а кровь будто вся наружу изливается. Кажется, не переживёшь ты этих нескольких дней, но нет — всё проходит, чтобы вернуться в новом месяце с новыми муками. Нянюшка утешала, что во время родов намного хуже бывает. Куда уж хуже?
Жаль, что я такая неуклюжая. Ещё бы самую малость, и победила бы. Хотя какое кому дело? Отец решил друга развлечь, а с поединщиком всё сговорено было. Я чувствовала, что он поддаётся, а хотелось сражаться наравне с ним. Но это невозможно: девочек не берут в воины, девочки должны ждать мужа у очага и рожать детей… Пока муж развлекается с очередной служанкой.
Я встала и открыла окно. Пахнуло весенней свежестью, смешанной с ароматом цветущих яблонь. Сладко-то как, раздольно. Хотелось сбегать на речку или забраться на самую высокую ветку вековечного ясеня и ждать, когда с приветственным клёкотом вернутся с зимовки журавли. Но я уже не ребёнок, мне нельзя.
Помолилась бы ветру и небу, попросила совета и поддержки, но наших богов на самом деле нет, как нет и богов мужа. Всё лишь выдумки, чтобы подчинять людей и навязывать им свою волю. И дар наш, получается, вовсе не божественный, а может, и демонический, ведь демоны-то есть. У отца весь трофейный зал их рогами и шкурами забит. Выходит, никакие мы не избранные, а просто обманываем людей, точно демоны, с демоническим даром. И сражаемся с себе подобными, только чтобы самим больше досталось.