– Бум!
– Охренел, что ли?! Идиот! – Буза рванулся назад, выйдя из задумчивого транса. – Ща как всандалю по самые помидоры за такие шутки!
– Гы-ы-ы. Да ладно, Буза, не бузи! – улыбка Фиксы разошлась по всему лицу. – Я ж тихонько. Подумаешь, покрутился бы малость, детство вспомнил…
Сыч с Камой позади них громко загоготали.
– Ага, покрутился бы, да нам свои сапоги и хабар оставил! Подумаешь, на одного меньше станет! Ха-ха!
– Заткните свои хавальники, придурки! А то я сейчас этими сапогами по вашим рожам пройдусь! Шутники, блин! Я такие ваши шуточки в гробу в белых тапочках видал.
– Вот! Сапоги бы нам оставил, а сам тапочки и примерил, – не унимались шутники.
– Щас я на вас тапки примерю, шелуды подзаборные! Сапоги им мои нравятся… – Толик схватился за обрез, до этого висящий у него на плече, но вдруг и сам захохотал. А Сыч, курнувший перед этим травки, не унимался:
– Да после аномалии твои сапоги и голове бы большими были! Гы-ы-ы! Пришлось бы их носить как портянки, в развернутом виде!
– Иди, сам попробуй, доходяга. Посмотрим, как она тебя на запчасти разберет! – теперь уже и Буза вклинился в общее веселье.
– Толян, а может быть, ты бы ей понравился и вы поженились? – Фикса сидел на корточках и держался обеими руками за живот в приступе смеха. – Представляешь, какие красивые детки от вас бы получились? Вор-Толяны! Гы-ы-ы!
– Это, если бы она не решила твою женилку себе на память оставить! – вставил свое слово Кама. – Представляешь? Идешь ты по лесу, смотришь, а посреди «воронки» Толяново хозяйство сверкает! Гы-ы-ы!
– И манит своей прелестью проходящих лошар! Те заворожено замирают на месте, от как щас Толян стоял, а мы тем временем у них все потихоньку себе забираем! А им и не надо ничего! Картина – маслом! Гы-ы-ы!
Веселье продолжалось еще десяток минут, затем встрепенувшийся Фикса осадил всех окриком и прислушался. Остальные притихли, заинтересованно глядя на старшего группы.
– Слыхали? Стрелял вроде кто-то… Кажись, лохопеды прут недалеко. Вон, как псы разгавкались! Надо ближе подобраться, глянуть, что к чему. Собираемся! Действуем, как обговаривали. Толян отвлекает, а мы с разных сторон всех валим и хабар поровну! Пошли.
Фикса крадущимися шагами двинулся в сторону раздавшейся стрельбы. Остальные медленно зашагали вслед за ним.
Буза, не отошедший до сих пор от случившегося и хапнувший изрядную дозу адреналина, дрожал всем телом. На столь серьезное дело, с риском для жизни, он решился впервые. В душе он, конечно, никогда не сваливал с собственных плеч вину за те давние события, понимая, что виновен в убийствах. Но в случае с азиатом он поддался всеобщему азарту и не отдавал себе отчета в происходящем, приглушив голос совести изрядной дозой спиртного. А во втором, с отцом, – действительно защищал собственную жизнь, случайно вывернув пьяному родителю руку с зажатым в ней ножом, после чего тот просто не удержался на ногах и сам напоролся на лезвие… Но чтобы вот так, целенаправленно идти на убийство с дальнейшим грабежом – такое с ним было впервые. Поэтому волнение не давало Толику покоя, даже дыхание при шаге сбивалось, и выровнять его Буза, сколько ни пытался, никак не мог. Он даже был готов в этот момент повернуть назад, но перед глазами стояли молящие лица братишек и сестренки, и тяжестью душевного груза давила на плечи забота об их дальнейшем существовании. Да и себя, обделенного прошлой жизнью, он ой, как жалел! Тем более в дальнейшем не представлял себя Буза теперь без любимой девушки. А ради дорогих и близких его сердцу людей он был готов на все. По крайней мере, ему так казалось.
С каждым метром собачий лай слышался все отчетливей. Несколько раз гулким эхом разносились по лесу одиночные выстрелы и крики людей. Обогнув по широкой дуге уже успевшую основательно зарасти молодой порослью кустарника старую просеку ЛЭП, Фикса внимательно присмотрелся к происходящему на открытом пространстве. Трое сталкеров отчаянно отбивались от яростно наседающей на них стаи псов – особей в десять. Один из группы лежал на земле, сжавшись в калачик, и держался за окровавленные ногу и плечо. Напарник его отмахивался от псов прикладом дробовика, защищая товарища. Оставшиеся двое, матерясь, бегали по поляне и изредка постреливали в ближайших мутантов.