Хотя, решила она, сначала стоит встретиться с Малининым. Милейший Игорь Львович за чаем с брусничным вареньем мог припомнить новые подробности разговора.
Засигналив зеленым огоньком, коммуникатор подал голос.
Глянув на экранчик, Таня подняла бровь, издав удивленное, – О, как.
После разговора на платформе метро, Таня никак не ожидала звонка от Нижегородцева. Однако, вот он.
– Здравствуй, Пашенька, – промурлыкала она в трубку.
– Здравствуй, Танюш, – Нижегородцев разговаривал как ни в чем не бывало, – а скажи мне, подруга, ты документы на свою супертачку забирать собираешься? Да и деньги неплохо было бы отдать.
Таня тихонько ойкнула. Получилось, действительно, неудобно.
– Паша-а, я ду-ура безголовая, сил нет, – протянула она, лихорадочно соображая, как ей побыстрее встретиться с Пашей, и рассчитаться за машину. Благо, нужная сумма лежала у нее дома, так что, хоть с этим проблем не должно возникнуть.
– Как приятно слышать, что хоть кто-то себя здраво оценивает, – хмыкнул Нижегородцев, но тут же милостиво предложил, – Давай-ка, я до тебя сейчас доеду, ты меня чайком напоишь в качестве благодарности. А еще лучше – обедом накормишь.
Вскочив с кресла, Таня, не отрывая коммуникатор от уха, побежала к холодильнику. Открыв дверцу, окинула тоскливым взглядом полки. Пара помидоров, три огурца, бутылка питьевого йогурта, упаковка низкокалорийного творога. На нижней полке – банка земляничного и банка яблочного варенья.
Всё.
– Паша, а ты когда подъедешь? А то, если ты обедать желаешь, то мне в магазин придется бежать.
– Часа тебе хватит?
Таня прикинула, что изобразить обед из макарон и пачки полуфабрикатных котлет, она за час точно успеет.
– Ага, давай. Жду с нетерпением!
Когда раздался звонок в дверь, по квартире разносился запах жареных котлет, а Таня дорезала овощи, сооружая нехитрый салат из огурца, помидора и майонеза.
Паша вошел, заранее потирая руки, чмокнул хозяйку в щеку, после чего Таня направила гостя в ванную.
– Так, вот тебе все документы, давай сразу деньги, пока я не забыл, – и Паша убрал в потертую барсетку пачку денег, перетянутую желтой резинкой.
В пару минут умяв полную тарелку макарон с тремя котлетами, Нижегородцев, по-кошачьи жмурясь, блаженно развалился на стуле.
– А сооруди, пожалуйста, чайку, Танюш, – попросил он, – и ты увидишь перед собой счастливого человека.
– Так уж и счастливого? – поинтересовалась Таня, доставая чашки и заварочный чайник.
Выглядел старший лейтенант, действительно, не слишком хорошо. Меньше, чем за неделю, он похудел, осунулся, под глазами залегли глубокие тени. Он старательно изображал привычного – веселого и беззаботного Пашу Нижегородцева, но Таня видела, как нервно старший лейтенант косится в сторону окна, стоит только на улице раздаться резкому звуку, как напряглись его плечи, когда на лестнице застучали чьи-то шаги.
Вопрос Паша проигнорировал, принявшись сосредоточенно прихлебывать горячий чай. Сделав пару глотков, поставил чашку, с досадой посмотрел на Таню:
– Ну отчего ты такая любопытная, Береснева, а? вот почему не можешь дать человеку просто посидеть, попить чаю, отдохнуть от трудов?
– Работа у меня такая, – напомнила ему Татьяна, – журналист, называется.
– Акула пера. Пиранья клавиатуры, – грустно констатировал Паша, и Таня повнимательнее всмотрелась в гостя.
– Паша, а ведь ты мне сказать что-то хочешь.
– Я ж говорю, пиранья клавиатуры. Еще и умная, черт бы тебя побрал.
Нижегородцев нервно пододвинул к ней чашку.
– Сделай-ка мне кофейку, акула.
– У меня только растворимый, Паш, – на всякий случай уточнила она, и потянулась за банкой.
– Да сыпь, что есть!
Держа в руках пузатую кофейную банку, Таня обернулась, и удивленно уставилась на старшего лейтенанта.
– Нижегородцев, да ты, никак, нервничаешь? Что происходит то?
Паша встал, резко отодвинув стул, прошелся туда-сюда по крохотной кухне, встал у окна, барабаня пальцами по подоконнику.
– В общем так, если что, я сюда приезжал отдать тебе документы на машину. И все. Поняла? Ты накормила меня обедом и выпроводила. Ясно? Повтори?
– Ты отдал мне документы на машину, я накормила тебя котлетами с макаронами. Кстати, ты умял полпачки.
– Я сам не понимаю, на фига тебе все это говорю, но за последние сутки пропало несколько человек. Мне во всяком случае, известно о пяти. В разных районах Москвы.
– Паш, да в Москве люди десятками, если не сотнями пропадают. С чего, вдруг, ты задергался?
– Сиди и слушай, – Нижегородцев вырвал у Татьяны банку, ополоснул под струей воды чашку, из которой до этого пил чай, аккуратно вытер цветастым кухонным полотенцем. Бухнул две ложки кофе, заозирался, и Таня молча пододвинула к нему круглую стеклянную сахарницу. Нижегородцев, сопя, отправил в чашку три ложки сахара.
– Паш, ты не молчи. Ты говори, давай.
– Береснева, не дави. Я думаю.
– Я давлю?! Ты сам приходишь ко мне, ведешь себя как девица которая не сообразит, потискаться с парнем или мама заругает, а потом я же еще и давлю!
В это время щелкнул чайник, оповещая, что вода вскипела, и Нижегородцев снова вздрогнул.
Чертыхнувшись, в сердцах бросил ложку на стол.
– Да что с тобой творится?! – снова спросила Таня, всплеснув руками, – ты ж параноиком становишься! Тебе успокоительные пить пора!
– Пью. Не помогает, – отмахнулся Паша.
Налив кипяток, он медленно размешивал сахар, стараясь успокоиться.
– Понимаешь, все пропавшие – здоровые молодые мужики в возрасте до тридцати пяти лет, не имеющие никаких криминальных связей, одинокие, ведущие отвратительно здоровый образ жизни. Как там? «В порочащих связях замечен не был», и далее по тексту. При этом, заметь, пропали все они за последние сутки. Узнал я об этом случайно, наши то занимаются только одним случаем. И я бы, конечно, внимания не обратил, но, в коридоре чуть не нос к носу столкнулся с мужичком из «соседей». Он у нас шустрил, когда забирали Костину «расчлененку». Потом я его видел еще раз, когда мы разбирались со смертью Загорулько.
Таня почувствовала, как по спине ползет нехороший холодок страха. Вокруг снова начинались непонятные события.
Да и не заканчивались они, призналась она самой себе, просто ты совершенно перестала обращать внимание на внешний мир, погрузившись в свои чувства. А вот мир о Татьяне Бересневой не забыл и, кажется, готовил какую-то очередную подлость.
– Не знаю, каким боком это может тебя касаться, но чую, лучше тебе об этом знать, – вывел ее из ступора голос Нижегородцева.
– Знаешь, Паш, а ведь меня никто так и не вызвал в связи с гибелью Славы, – медленно сказала она.
– Вот это совсем интересно, – отхлебнул кофе Паша. – Наводит на определенные размышления. И я, однозначно советую тебе свалить из квартиры.
– И что за размышления тебя натолкнули на такую интересную мысль?
– Танюш, первое, что должен был сделать следователь, получив дело Загорулько, это пройтись по его ближайшему окружению. В которое ты, без вопросов, попадаешь. Раз этим никто не занялся, значит, дело забрали, чтобы похоронить. Следовательно, это часть какой-то операции «соседей». И есть у меня подозрение, что операция эта частная. Была б она легальной, они бы действовали по стандартным процедурам, с вызовом свидетелей, отработкой контактов и прочими кренделями. А так…
Не закончив фразу, он махнул рукой. Впрочем, Таня и так его прекрасно поняла.
– Вот такие пироги, Танюш, – сказал, допивая кофе, Нижегородцев.
– А теперь пойду я. Владей своим супермобилем, радуйся жизни, и сделай так, как сказал добрый дядя Паша. Исчезни на некоторое время. А то… нехорошие какие-то у меня предчувствия.
Закрыв за Нижегородцевым дверь, Таня уселась в кресло у своего рабочего стола, как и до прихода гостя, закинула на него ноги. Невидящим взглядом уставилась в монитор, по которому неторопливо плавали рыбки скринсейвера.