— Герик любил ее?
— Да еще как! Когда он был совсем еще крохой, они всегда радовались, бывая вместе, пусть она и не могла ни слова ему сказать. Думаю, она объяснялась с ним при помощи глаз и рук. Они вместе листали книжки, и он рассказывал ей, что в них говорится. Она учила его разным играм и брала на прогулки, и это было настоящим благословением для малыша.
Я была счастлива слышать, что Герик познал такую любовь и привязанность и был способен ответить на них тем же. Я пробежала пальцами по грифельной доске и мячу.
— Он приходил сюда навестить ее, так?
— Мне кажется, что приходил, хоть герцогиня и запретила ему. Она сказала, что Полоумная Люси может причинить ему вред, но та ни за что бы плохого ему не сделала, неважно, выжила ли она из ума или нет.
Навещал ли ее Герик до сих пор, спросила я себя — и тут же наткнулась на ответ. На полке рядом со сломанными вязальными спицами и жестяной коробочкой с разноцветными камушками был расставлен целый соломенный зверинец: лев, корова, олень и медведь. Я заглянула подальше и нашла маленькую дудочку. Грубое, но узнаваемое подобие той тростниковой, что я смастерила у него на глазах.
Множество подробностей во всей этой истории беспокоило меня, но я не могла понять, в чем именно дело. Как будто солнечные лучи проникают сквозь толщу грозовых облаков, освещая то крышу, то дерево, но едва лишь захочешь присмотреться — и разрыв сомкнётся, а серая пелена затянет все вокруг.
Почему Мадди покончила с собой? Болезнь, которую описала Неллия, не имеет ничего общего со страстью к насилию. Могут ли те, чей разум настолько слаб, чувствовать боль отчаяния, этого предвестника самоубийства? Достаточно ли они расчетливы, чтобы пойти на такой ужасный поступок?
Когда Неллия и Нэнси закончили, Мадди выглядела гораздо менее устрашающе. Нелли осведомилась, не пора ли послать за слугами, чтобы те вынесли тело вниз. Хоть мне и претила эта мысль, но я была уверена, что Герику следует сообщить о происшедшем до того, как его друга похоронят.
— Неллия, а когда юный герцог впал в свое нынешнее… расположение духа?
— Приблизительно тогда же, когда заболела Люси. Я часто говорила себе, что ее увольнение ему далось так же тяжело, как и ей самой. Хотя, если учесть, что уезжать отсюда ей не пришлось и молодой хозяин мог навещать ее, странно было ожидать, что так выйдет.
— Значит, это он тоже воспримет тяжело, подобную ее смерть.
— Да уж. Бедный мальчик. Потерять разом двух самых любящих людей — отца и Люси.
— Кто-то должен сообщить ему о случившемся до того, как пойдут слухи. Пока что молчите об этом. Я дам вам знать, когда можно будет рассказать всем и позаботиться о Люси. И когда придет время, пусть слуги помянут Люси, если захотят. Не думаю, что будет правильно заниматься этим, пока не выяснится, что с герцогиней и ее дочерью.
— Понимаю, сударыня, — согласилась Неллия и погрозила пальцем Нэнси — та согласно кивнула, широко распахнув глаза.
Наскоро заглянув к себе в покои, чтобы смыть с лица следы сонливости, я поспешила в спальню Филомены. Из примыкающей комнаты доносились приглушенные, но полные страсти голоса спорщиков.
— …Выволокли меня прочь, словно мусор. Меня никогда еще так не унижали. Я добьюсь ареста этой ведьмы! — Это явно была госпожа Вералли.
— Но за что вы предлагаете арестовать ее, сударыня? За спасение жизни вашей племянницы? — рокотал бас Рена Вэсли. — Схватки ее светлости были столь бездейственны, что могли продолжаться еще очень долго. Наличие опытных рук, принявших ребенка, — вот разница между трагедией и трагедией вдвойне. Если бы вам позволили настоять на своем, ваша племянница умерла бы, и вы были бы ответственны за смерть близкого друга короля Эварда. Короче говоря, вам следует поблагодарить госпожу Сериану за то, что она спасла вас от обвинения в убийстве.
Я вошла и поздоровалась со своим защитником. Если бы в руках госпожи Вералли было что-нибудь острое, я могла незамедлительно оказаться в том же состоянии, что и Полоумная Люси.
Доктор ответил на мое приветствие с исключительной серьезностью.
— Доброго утра, сударыня. Я, безусловно, ужасно ошибся в определении сроков, и случилось то, что мы так надеялись предотвратить. Но, как я только что сказал этой доброй госпоже, вы спасли жизнь ее светлости, рассудив здраво и пригласив повитуху.
— Как они? — задала я вопрос.
— Тебе это прекрасно известно, ведьма, — проворчала госпожа Вералли. — Ты не желала смерти моей драгоценной девочки, она бы отравила твое злобное веселье, да? Ты хотела посмотреть, как она мучается.
Рен Вэсли повернулся спиной к разгорячившейся женщине.
— Благодаря вам и искуснейшей повитухе мать спокойно отдыхает и скоро поднимется на ноги, с ней все в порядке, если не упоминать о ее скорби. Мне горько сообщать вам это, но ребенок не дожил до рассвета. Ничего нельзя было сделать.
— Я очень боялась этого, — ответила я, не обращая внимания на то, как госпожа Вералли высокомерно удаляется.
— Я дал герцогине снотворного, а сейчас собираюсь позавтракать…
— Я надеялась, что нам удастся поговорить, у меня к вам огромная просьба, — перебила его я.
— К вашим услугам.
Доктор просунул голову в дверь спальни Филомены, известил горничных, где его можно будет найти, потом взял меня за руку, и мы прошли по верхним коридорам на галереи вокруг главного зала.
Я рассказала ему о Полоумной Люси, о виде, в котором ее нашли, и о том, что Герику еще ничего не сообщили.
— Ему не следует слышать эту новость от меня, — пояснила я. — Откровенно говоря, у меня не хватает отваги встретиться с его яростью. Боюсь, что…
— …он обвинит вас.
— Если учесть госпожу Вералли, постоянно зудящую о возмездии, это кажется очевидным.
И как я могла посмотреть в глаза ребенку, скрывая то, что я знала его Люси и имела достаточно причин не любить ее?
— Возможно, лучше будет, если я сперва взгляну на покойную, а затем поговорю с мальчиком. Напомню об опасностях старости и слабоумия и заодно о том, что его мать родила двух мертвых младенцев задолго до того, как вы приехали в замок.
— Я буду вам крайне благодарна. Мне жаль, что я не могу утешить его. Он так несчастен.
— Вы успели к нему привязаться.
— Пожалуй, что так.
То, что началось как ответ на вызов, превратилось в привязанность, которую я полагала невозможной. И все же, несмотря на прошедшие месяцы, я едва ли знала этого ребенка.
Рен Вэсли тряхнул массивной головой.
— Жаль, что нам не удалось поговорить с этой нянькой до того, как она решила покончить с собой. Может, она смогла бы что-нибудь рассказать о мальчике.
Доктор направился вслед за Нэнси в комнату Мадди. Тем временем я послала Герику записку с просьбой встретиться через полчаса с Реном Вэсли в маленькой приемной.
Вскоре после этого меня разыскал встревоженный слуга Герика.
— Герцога нет в его покоях, сударыня, — сказал он и с беспокойством, свидетельствующим об осмотрительности, добавил: — Более того, в его постели сегодня никто не ночевал. Я спросил стражников, которые стояли ночью в карауле, но никто не видел молодого хозяина с прошлого вечера.
Если вспомнить мой собственный тревожный сон и свидетельства того, что Герик пребывал в некотором смятении, удивляться было нечему.
— Вчерашний день оказался для него очень тяжелым, Джеймс. Думаю, он найдется где-нибудь, свернувшийся в кресле или на скамье. Возьми еще пару человек и поищи его. Нам нужно с ним поговорить.
Едва Джеймс ушел, на галерею ворвалась Нэнси, сообщив, что Рен Вэсли почтительно просит меня подойти в комнату Люси. Я поторопилась туда, оставив девушку дожидаться Джеймса, если тот вернется с новостями о Герике.