Конюх Люпус, больше известный как Волк, подкладывал солому Луже, единственной лошади в конюшне. Лужа была одна и она была стара. Действительно, корчма переживала не лучшие времена с тех пор, как князь Второслав соединил прямым трактом старую и новую столицы, и волость осталась в стороне. Уложив подстилку, конюх привычно почесал свою густо заросшую грудь и стряхнул с нее солому. Волк получил свое прозвище за свою необычную волосатость. Бесхитростные сельские мамаши пугали им своих непослушных малышей. Он не обижался. Сам отец двоих детей, Люпус считал, что для воспитания все средства хороши.
- Взяли три подноса закуски и уже дважды посылали за кувшинами,- продолжал Болда. - Только вот комнатку выбрали не лучшую. Наверху, сразу у лестницы. Что без окна. Хотя Колодок содрал за нее золота, как за общий зал. У колдунов всегда много золота. И грех его не взять на святые дела.
- Как же, золото... - Конюх показался из стойла и повернулся к приятелю, стоявшему у входа. Не только его волосатое лицо, но и низкая, кряжистая фигура выражала презрение.- Где их лошади? Ты видишь здесь их лошадей?
Надо сказать, что Люпус был невысокого мнения о безлошадных постояльцах. Он обзывал их п р о х о д и м ц а м и и любил повторять, что если ты богат, то покажи свою лошадь. Владелец же жеребца или кобылы в его глазах был человек почтенный и солидный. Он и постояльцев различал по масти их коней, уважительно величая Гнедым Торговцем или Вороным Господином.
- Даже городские торговцы, даже гномы с гулящими девками и те приезжали сюда на телегах! А эти? П е ш и е... Ну какие они после этого колдуны?
- А зверюшки?- не сдавался Болда. - Такие милые зверюшки, от которых в дрожь бросает? Марта видела огромную черную птицу и мерзкую кошку с красными глазами и красным жутким языком!
- Брешет. Знаем ее фантазии. Помнишь, как она нашептала отцу, что я, прикинувшись зверем, ночью напал на Феню в конюшне?
- Как же! Помню! Вы тогда с Феней хорошо солому помяли...
Приятели весело заржали. Лужа их поддержала.
Разговор был прерван стуком в ворота. Болда выглянул наружу, пытаясь в сумерках угадать гостя.
-Появился. Кстати, Волк! Разве хозяин не велел тебе держать ворота открытыми? Ой! Я тебе не сказал?
Экономный Колодок не зажег свечи, лишь масляная лампа тускло освещала общую залу, когда-то с комфортом вмещавшую до полусотни клиентов. Теперь же здесь было пусто, а на кухне, где царствовала стряпуха Фенегильда, было тихо. Свою дочь Марту Колодок отослал за ненадобностью в ее спальню, а сам остался дежурить у стойки. Мысли его были мрачны и касались они предстоящего дела. Корчмарь рассчитывал на нем немало заработать в случае успеха, но мог и потерять все. Впрочем, у него ничего не спрашивали и не просили. Ему приказывали.
- Ваш гость прибыл, хозяин.
На миг Болде показалось, что Колодок этой новости, в общем-то, и не рад. Корчмарь вздрогнул и посмотрел на дверь. Она распахнулась. Вошедший мужчина с порога бегло оглядел помещение и направился к стойке. Двигался он быстро и уверенно. Болда настороженно его рассматривал, опасаясь, как бы этот визит не был связан с Мартой. Имея миловидную дочь, Колодок мог поправить свои денежные дела самым простым и традиционным способом: отдать ее замуж. Но ни от хозяина, ни тем более от Марты Болда никаких намеков об этом не слышал. А спросить так и не решился. Незнакомец же, к досаде работника, вполне подходил на роль счастливого жениха. Годами где-то около сорока, приятное, может излишне жесткое, лицо, добротная одежда. Он мог бы сойти за горожанина, если бы не его бритая голова (что недавно вошло в моду у военных при дворе князя Велислава) и торчащие ножны меча из-под плаща. И в то же время поздний гость не был похож на дюжих молодцев княжеской дружины или на упитанных городских стражников. Он был жилист, хорошо сложен, но не очень высок. "Неужто наемник?"- изумился юноша и глянул на хозяина. Колодок при появлении своего гостя преобразился, и его побледневшие щеки и неуверенная улыбка, успокоили Болду. Что бы тут не происходило, на сватовство это не было похоже. И работник дал себе слово, наконец, объясниться с Мартой. А пока юноша тактично отошел от стойки, оставив скрюченного в почтительном поклоне корчмаря наедине с его гостем.