Милан заинтересованно кивнул.
— Все просто, мой мальчик. Еще месяц назад он сообщил мне, что остается на своем месте, и подписал указ о назначении меня своим соправителем.
Милан рассмеялся и покачал головой.
— Ну, ты даешь!
— Я тут не при чем. Просто у него такой характер.
— Постойте, — вмешалась Иллария. — Ежели он король, то о каком утверждении ты говорил?
— Ах, это… Такой порядок завел еще первый король Верхней Волыни Мечислав. Дело было военное, он тогда попросту узурпировал власть. Вернее, даже не так. Он был артиллерийским капитаном, время было, как я уже сказал, военное, и волею случая он оказался самым старшим офицером на всей территории, которая сейчас называется королевством Верхняя Волынь, а раньше включала в себя Югославию и солидные куски Богемии, Албании, Австрии и еще чего-то. Не помню точно. И по началу он распоряжался на правах военного времени, положение, как вы понимаете, было чрезвычайное, и Мечислав — хотел он того, или нет, оказался самым главным. Но он хотел. Более того, когда установили границы, он объявил себя королем и ввел порядок престолонаследия. Наследует всегда старший сын. В случае отсутствия сыновей — наследует дочь. И, соответственно, сын, или дочь, становится королем, или королевой. И царствует. Но не правит. Впрочем, не успели просохнуть чернила на этом его указе, как он немедленно подписал новый. Старший сын Мечислава Любомир был умным и хватким парнем и Мечислав подумал, что будет не справедливо, как по отношению к сыну, так и по отношению к подданным, лишать Любомира права вершить государственные дела. Так что он подписал следующий указ: если король желает не только получать деньги по цивильному листу и накладывать вето на то или это, то он может выставить свою кандидатуру на должность верховного правителя, в каковой должности он будет пребывать десять лет, после чего может выдвинуть кого-нибудь на место своего зама, впрочем, совсем не обязательно, что утвердят именно его выдвиженца, или же попросить о продлении. А для Ромочки этот год юбилейный. Он на престоле уже двадцать лет.
— Постой, но кто же утвердил верховным правителем восемнадцатилетнего мальчишку? — удивилась Валерия.
— Издержки монархического строя, — пожал плечами маг. — Ромочка смолоду имел прекрасные деловые качества, и наши зубры решили взять его тепленьким и воспитать на свой лад. Ну, взять-то они его взяли, но вот подмять под себя им его не удалось. Напротив, все преисполнились к нему глубокого почтения.
— Но для чего же он хотел отречься? — удивилась Иллария. — Он же мог просто отойти от дел.
Вацлав встал и подошел к столу.
— Просто он хотел отрезать себе пути к отступлению. Он бы не смог быть королем и не править. Да вы и сами видите — он же остался королем.
В дверь постучали, и в комнату вошел дворцовый секретарь князя.
— Господин Венцеслав, вам доставили письмо от господина Яромира из Дубровника.
— Очень хорошо, — Вацлав взял письмо, — А где же мой курьер? Я хотел расспросить его о брате.
— Я спрашивал его, — почтительно возразил секретарь. — Он не видел короля. Он спросил о господине Яромире, ему отдали письмо и все.
— Интересно, — протянул Вацлав, жестом отпустил секретаря и стал читать. — Что за черт?!
— Что случилось, Вацлав? — удивился Милан.
— Послушай, — предложил маг. — «Дорогой Вацлав, не хотел волновать тебя раньше времени, но если ты все-таки читаешь мое письмо, то надо полагать, что ты нашел повод поволноваться. Правда, тебе пришлось его долго искать. Я хочу помочь тебе в этом благородном занятии. Дело в том, что я снарядил сайк — это такой корабль с длинной грот-мачтой. Очень красивый, только у него не очень устойчивый вид. Я, когда впервые увидел его, то подумал, что он вот-вот перевернется. Но Лучезар говорит, что не должен. Но это так, к слову. В общем, я снарядил «Переплута» — так называется мой сайк. Это славянский бог, который покровительствует толи мореплавателям, толи виноделам. Меня больше привлекает первый вариант, но, согласен и на второй. Так вот, я снарядил корабль — знаешь, это такое средство, для передвижения по морю, яко по суху»…
— Ну, у него и стиль, — не выдержал Милан.
— Издевается, — хмыкнул Вацлав и продолжил читать письмо. — … «И поплыл на нем в Александрию. Это в Египте, Вацлав. По крайней мере, было там до войны. Что там сейчас — узнаю на месте. Может быть, ты спросишь, зачем я поплыл в Александрию, да еще на корабле»…
— Не иначе Ромочка никак не может забыть твою реакцию на его прогулки в парке, — усмехнулся Милан.
— Он просто пользуется случаем, что вы далеко и не можете сразу же высказать все, что думаете о нем и его манере выражаться, — подсказал Янош.
Вацлав театрально вздохнул и снова вернулся к письму.
—…«Так вот, на корабле я поплыл, потому что Всеволод не одобряет, когда я вплавь пересекаю морские границы, а в Александрию я поплыл, чтобы узнать судоходен ли Суэцкий канал. Ты не забыл, что я собираюсь прокатиться в Китай? Ну ладно, скоро вернусь и расскажу обо всем подробно. В частности, доложу тебе результаты своих изысканий. Если ты дашь мне вставить слово в твои бурные приветствия, смешанные с еще более бурным неодобрением. Передавай привет Ларочке, Лерочке, Милану, Яношу и Стасу. Яромир». Ну, как вам это нравится, господа? — добавил Вацлав, складывая письмо.
— Честно говоря, Вацлав, это письмо заставило меня еще больше уважать Яромира, — с чувством сообщил Милан. — Лерочка, думаю нам лучше уйти. Вацлав сейчас начнет свирепствовать и кончит, скорее всего тем, что повесит всех собак, которых найдет в округе — а их немало, поверь — на меня.
Вацлав улыбнулся и покачал головой.
— Останьтесь, Лерочка, Милан… Милан, не сердись на меня за тот случай. Я просто слишком переволновался за Яромира. Мы с тобой рисковали жизнью, чтобы спасти его. Ладно, я то ничего, а ты, и правда, чуть не умер.
Милан автоматически потер больное место на груди. В последнее время рана давала себя знать не часто. Помогали и процедуры Вацлава и карманный доктор, подаренный ему на день рождения Яромиром. Правда, с ним он пока не позволял себе расставаться.
— Я думаю, эта мысль не остановила бы твою руку в тот день, Вацлав.
— Лучше бы ты этого не делал, мой мальчик. У тебя это плохо получается. В смысле, думать. Если бы я хотел применить к тебе жесткие меры воздействия я бы так и сделал, а не тратил бы время на болтовню. Может ты и забыл, Милан, но ты спас мою жизнь. А если ты потрудишься сложить даже не два и два — я понимаю, это сложно, а один и один — попробуй, вдруг получится, то спасение Яромира тоже твоих рук дело. Правда, опосредованно. Через меня. К тому же, если бы ты вовремя не вытащил нас из Трехречья, Яромир просто не дождался бы нас. Неужели ты хотя бы на секунду допускаешь, что я могу об этом забыть?
Милан решительно встал с дивана, подошел к серванту, достал оттуда пузатые бокалы, коньяк, фрукты, поставил все на стол и принялся разливать коньяк.
— Знаешь, Славочка, я, конечно, обожаю слушать комплименты, но, право же, я опасаюсь, что ты перейдешь сейчас к менее выгодным для меня воспоминаниям.
— Каким? — уточнил Вацлав.
— Ну, не знаю. На мой так взгляд — я — совершенство во всех отношениях, — засмеялся Милан и раздал коньяк. — Давайте выпьем за Ромочку, господа. Чтобы его путешествие было успешным!..
На следующий день к нам заглянул серьезный и представительный Ахмат. С первого взгляда на него я понял, что последователи пророка не пьют вина и предложил ему чая, до которого у нас с ним вчера очередь так и не дошла. Ахмат с важностью согласился отпить чая со сластями, которых наш кок успел прикупить великое множество.
За чаем разговор шел исключительно о делах. В частности, я поинтересовался, не собирается ли он спаивать неверных верхневолынским вином, обещав при этом посильное — я представлялся арматором и негоциантом — содействие. Судя по всему, Ахмата эта мысль изрядно вдохновила. Он даже попросил написать письмо моим агентам.
Что ж, я написал. Рекомендовал Ахмата усиленному вниманию королевского поставщика, правда, при этом, я советовал не забывать, что торговля должна быть взаимовыгодной. Думается, Вышеслав поймет меня правильно. Я еще ни разу не предоставлял кому-либо невыгодной для страны концессии. Потому как, а зачем?