— Да будет свет!
Радуга обрушилась на мрачное сердце Черного леса, грохочущий водопад цветов, оттенков, тонов и полутонов — ярких, живых, невыразимо прекрасных… Сверкающий свет вырвался из маленькой деревянной коробочки, чтобы смещаться с Радугой в потоке необоримой стихийной мощи, которой невозможно противостоять. Хок и Фишер приникли друг к другу, стараясь удержать меч, а священный свет Радуги трепал их, словно яростный шторм, способный в любой момент сорвать их с места и унести. Переходные Существа издали единый оглушительный вопль и пропали, растворившись в неумолимой мощи низвергающейся Радуги — жалкие тени реальности, смытые великой чистотой. Грезы и Синей Луны больше не существовало.
И только у Джерико Ламента, избранника Божьего, хватило сил захлопнуть деревянную коробочку, удержав Исток внутри.
Радуга погасла, и вместе с ней ушли Хок и Фишер и Ламент. Долгая ночь Синей Луны, наконец, завершилась в едином торжествующем мгновении света.
10. ИСКУПЛЕНИЕ
Через открытое окно в золотой комнате Радуга вернулась домой. Расколов мрак, она пронеслась через комнату и ударилась о противоположную стену, словно веселый, многоцветный, бодливый баран. Она промчалась между потрясенным Сенешалем и Жареным, и они отпрянули перед грохочущей стихией. Архитектор вскрикнул и отвернулся, закрыв пылающими ладонями крепко зажмуренные глаза. Он был не в силах смотреть на победное сияние Радуги. Сенешаль, напротив, глядел во все глаза, ошеломленный и восторженный. Его всегда интересовало, как выглядит Радуга вблизи. Из усталого больного тела уходили и хвори, и печали. А потом Радуга погасла, и посреди золотой комнаты, внезапно показавшейся им вульгарно помпезной, очутились Хок с Фишер и Джерико Ламент.
Хок медленно огляделся, словно выныривая из сна, временно возобладавшего над реальностью.
— Черт, — произнес он, наконец. — Мы все еще живы. Ну и дела!
— Я думала, нам точно конец, когда вся Греза разом испустила дух, — сказала Фишер. — Ламент, почему мы не умерли?
— Радуга вернула нас сюда, потому что мы отсюда родом, — объяснил Пешеход. — Мы никогда не являлись частью Грезы и потому избежали ее судьбы.
— С ней и впрямь покончено? — уточнил Хок. — Насовсем?
— Кто знает, — отозвался Джерико. — Главное, что мы отрезали ее навек. Больше никакой магии… Каким станет мир без нее?
— Наверное, более спокойным, — предположила Фишер. — Как вы думаете, Магус знал, что погибнет вместе со всеми Переходными Существами? Это с самого начала входило в его планы?
— Он понимал, что его время прошло, — сказал Хок. — Какое место мог он занять в надвигающейся эпохе?
— Извините, — подал голос Сенешаль. — Я хочу сказать, добро пожаловать обратно и все такое, но не покажется ли кому-нибудь из вас слишком большим затруднением объяснить, о чем вы, черт подери, толкуете? Где вы были? Что случилось? Что вы нашли? И откуда у Хока оба глаза?
Принц расплылся в улыбке:
— Все это несколько ошеломляет… Что мы обнаружили? Вещество, из которого сделаны сны, включая самые дурные. Мы наблюдали за тем, как они все погибли. Включая Магуса. — Он вздохнул. — Главное, угрозы королевству больше нет. Все снова в безопасности. И теперь грядущим поколениям решать, не слишком ли высокую цену мы заплатили. Докучал ли тебе Жареный в наше отсутствие?
Сенешаль заморгал.
— Вы отсутствовали всего несколько секунд…
Хок и Фишер переглянулись.
— Нас не было несколько дней, наконец, ответила Изабель. — Или лет. Не знаю. Не важно. Синяя Луна больше никогда не взойдет над Лесной страной… Мы вам потом все расскажем, Сенешаль.
Ламент взял слово:
— А что мы собираемся делать с Жареным?
Все задумчиво уставились на охваченного пламенем мертвеца. Он ответил им дерзким взглядом. В тех, кто прошел сквозь врата и вернулся, что-то изменилось. Он чувствовал это. Они больше его не боялись.
— Он повинен в массовом убийстве, богохульстве и осквернении, и один Бог знает, в чем еще, — продолжал Ламент. — Но он уже осужден более сурово и ужасно, чем способны выдумать мы. Я больше не хочу причинять ему боль. Я слишком много принес в мир Божьей кары, слишком много произвел разрушений. И все же Собор не очистится до конца, пока он здесь.
— Вам никогда от меня не избавится! — злобно выкрикнул Жареный. — Это — мое величайшее достижение и мое величайшее преступление. Первый Лесной король привязал меня к этому месту, и только другой Лесной король может освободить, И, к несчастью для вас, король мертв. Я навсегда останусь здесь, чтобы мутить воду в вашем богоугодном гнездышке и пачкать его вшивую святость.