Я страж ущелья Ишме-Шмаша, у края степей, у края земли, где ветряные плоскогорья Наннара сходятся с зелёной долиной. Я охраняю людей от духов. Духи приходят каждый день, каждую ночь, они убивают…
Я никогда не видел тех духов. Ни разу. За те пол года, что я здесь - не видел.
Недавно я начал слышать их вой. Раньше не слышал. Даже когда хатаниш клацал зубами у меня за спиной, даже когда выл над самым ухом, – не слышал. Теперь слышу.
Благо это, или проклятье?
Я никому об этом не говорю, иначе меня прогонят. Страж должен видеть. Все видят, кроме меня.
Я чужак. Словно слепой. Но я научился скрывать это.
А они видят. Может быть потому, что родились здесь, и им доступно то, что недоступно мне?
Когда-то я думал, что это сказки, и духов нет, но с каждым днём, с каждой минутой…
Можно ли не верить, живя здесь?
Можно ли не верить, когда на твоих глазах хатаниш рвёт человека в клочья? Рвёт взаправду, и хлещет настоящая горячая кровь. Можно ли? Я видел эти раны, словно огромные когти исполосовали тело. Балих, долго умирал у меня на руках, молча, тихо, он смотрел в небо и в глазах его застыл ужас. Мы ходили с ним в паре, как сейчас с Куддой. Он был старый, опытный страж, он хотел прогнать голодного духа, как делал много раз, но что-то пошло не так. Сейчас уже не узнать.
Я видел, как это было!
Нет, самого духа я не видел и тогда. Как рвал – видел, век бы такого не видеть! А хатаниш – нет.
И забыв обо всём, я кинулся на врага.
На врага! Я не видел его, но разве это имеет значение? Я схватил какой-то камень и бил им, плохо понимая куда, и рука моя скользила сквозь воздух не находя цели. Я орал и выл в бессильной ярости, не понимая - как же так! Ведь он рядом! Я чувствую! Я бы убил его, если бы видел. Я бы его убил! И плевать, что они бессмертны. Даже голыми руками. Я умею. Я воин. Почти пятнадцать лет моей жизни прошло в походах и боях. Клянусь всеми богами - я бы его убил!
Хатаниш не тронул меня, иногда мне кажется – он не видел меня тоже.
Наверно он ушёл, не знаю…
Но с тех пор я начал слышать их рёв. И я рад. Когда-нибудь голодный дух хатаниш придёт за мной, и мы встретимся лицом к лицу!
Небо смотрит на меня.
- Исин, - её тёмные глаза смотрят прямо в мои, и улыбаются. – Я пришла к тебе.
Такая красивая… стоит, чуть наклонив голову на бок, короткая смешная чёлка падает на лоб. Она протягивает мне руку, и я тянусь к ней.
За её спиной стоит зверь.
- Эй!
Кудда трясёт меня за плечи. Кажется, я всё-таки заснул.
- Эй, ты чего? – взволнованно шепчет он.
Я мотаю головой, сажусь, пока ещё не понимая.
- Ты кричал, Исин. Нельзя! – шепчет он. - Тихо! А то духи услышат и придут.
- Пусть приходят, - зло буркнув, я поворачиваюсь к нему спиной.
Кудда долго стоит надо мной, потом, кажется, уходит, махнув рукой. Сейчас лучше больше не спать, иначе всё начнётся с начала.
Этот сон я видел много раз. И я прекрасно знаю, что этот зверь и есть голодный хатаниш – огромный, лохматый, с гнилыми зубами и глазами полными раскалённых углей. Над ним вечно вьются мухи, словно над падалью. Я никогда не видел его наяву, но точно знаю – это он, иначе и быть не может. Зверь никого не убивал в моём сне, не кидался, не рычал, брызжа зловонной слюной. Он просто стоял. И это было хуже всего. И каждый раз я просыпался в холодном поту не от страха за свою жизнь, и даже не за неё я боялся… просыпаясь, я уже не мог вспомнить. Было что-то ещё!
Но однажды я вспомню. Отчего-то казалось – это невероятно важно.
Небо подмигивает мне звёздами с вышины.
Ужасно хочется пить, во рту давно пересохло… а ручек сверкает и манит прохладой, звенит между камней. Нельзя. Нельзя… Язык словно деревянный, шершавый, распух, не ворочается.
Да послать всё это в Илар! Это не мои законы, к демонам! Я не верю, что вода в этом ручье несёт смерть, я видел, как из него пили звери и птицы, я видел, как рыбы плескались в его воде. Просто здесь ничего нельзя! А я решил слушаться и верить. Да пошло оно всё в Илар! Всю свою жизнь я поступал иначе: пил, когда хотел пить, хоть воду, хоть вино, и ел, когда хотел есть, и врагов я убивал, а не прятался, изображая мертвеца. Только здесь ничего нельзя. Стражи… Демоны!
Встать сейчас и уйти, и делать всё так, как привык. Жрать хочу, мясо хочу! Пол года мяса не видел, - здесь ничего нельзя.
Уйти? Сейчас...
Лежу и смотрю в небо.