- Исин, - её тёмные глаза смотрят прямо в мои, но улыбки в них нет. – Зачем ты пришёл?
Это снова сон. Или не сон? Так было. Это просто память.
- Я пришёл за тобой, Элили. Я хочу уйти. Пойдём со мной.
- Нет, - отвечает она, - я не пойду. Моё место здесь.
- Тогда я уйду один.
- Ты испугался, Исин? – кажется, в её глазах мелькнула усмешка. – Ты испугался наших духов?
Хотелось ударить её, честное слово! Что она понимает! На кой сдались мне их духи? Чего ради мне изображать из себя покойника… или героя? Я так и не понял в кого играю. На кой прятаться за дурацкими бубенцами, не смея даже посмотреть в глаза врагу? Я не привык!
Ради неё? Она не моя. Она не простит и не будет со мной.
Я убил её отца. Просто. Пристрелил, со спины, без лишних затей и угрызений совести. Я был на войне и убил врага. Элили, гордая дочь майрушского сотника Мессилима. Наши войска пришли в Майруш прошлым летом, взяли город.
Её я встретил на следующий день, у ворот, она хотела уехать. Ведь я мог бы просто забрать её, как трофей из побеждённого города, притащил бы в Аннумгун, была бы моей рабыней… или женой, если б пожелал. Я бы пожелал, и куда бы она делась?!
Вместо этого - попёрся на край света к каким-то её родственникам. Зачем? Теперь я страж, живой мертвец. Я ничего больше не хочу, я даже её больше не хочу – нет сил.
- Исин, - тёмные глаза смотрят прямо в мои…
А небо до краёв полно звёзд.
* * *
- Эй! ровнее мажь, а то учует! – сдавленно шипит Лукани.
- Да пошёл ты! – в голос говорю я, и он подпрыгивает, истерически машет руками на меня. Как же! Громко говорить здесь нельзя.
Я злой и голодный. Меня послали вне очереди, заменить его напарника, который недавно слёг. Всего день дали нормально отдохнуть. Потом перед дежурством - сутки голодовки и уединения на пустыре, иначе, говорят, злые духи хатаниш не поверят, разорвут. Эти сутки я спал, благо, давно привык спать в прок, когда нет других дел. Но жрать всё равно охота, не хуже голодных демонов. Ещё сутки. В конце-концов я сдохну здесь.
Лукани беззвучно ругается сквозь зубы, я спокойно мажу себя глиной с ног до головы. Надо, так надо.
Глотнул напоследок из кувшина мутной воды.
- Пошли.
* * *
- Я выхожу замуж, - сказала Элили вчера.
На этот раз она не смотрела в глаза, словно боялась, словно я - тот голодный злой дух. Старательно отводила взгляд. Я молчал.
- Он пастух. Абисарахи, - её голос так старался быть твёрдым. - Мой дядя уже дал согласие. Женщина не может долго жить одна, у меня нет ни братьев, ни отца…
- Хорошо, - кивнул я.
Повернулся спиной и ушёл. Мне уже всё равно.
* * *
Ночь. Небо затянуло облаками, так, что круглый бок Сребророгого едва проглядывает и снова исчезает, лишь тускло мерцая. Дождь бы пошёл, так ведь нет, как же, пойдёт он… Дожди здесь редкость. Воздух густой и душный.
Я иду вдоль невысокого, где-то по пояс, вала из земли и камней, ритмично бью в свой бубен – пугаю духов. Лукани делает тоже самое, чуть в стороне. Так нам и бродить до завтрашнего вечера, пока не сменят. Сутки. Изнуряющая, тупая работа. Как мальчишки, вроде того же Кудды, выдерживают – даже не представляю. Я хоть не вижу этих духов и мне плевать. Хожу себе, гремлю… А они видят. Их смерть бродит в двух шагах за валом, принюхивается, ждёт. Один неосторожный шаг и хатаниш бросится, последнее время это случается всё чаще.
На валу торчат палки или просто высокие камни, между которыми натянуты нити бубенцов. Здесь, где скальный разлом Ишме-Шмаша выходит к долине - шагов четыреста в ширину, а по середине бежит ручей. Двое стражей на этом берегу, двое на том. Обычно, духи не лезут через вал. Но если такое случается, нужно этим же бубном, хитро притоптывая, отпугнуть, загнать назад. Целый ритуал. Главное – в глаза не смотреть. Обычно, это выходит. Если нет, то оставшиеся в живых стражи бьют в гонг, и люди в деревне успевают спрятаться. Большая их часть. Потом хатаниш возвращаются в своё ущелье. Насытившись.
Приглушённый рык у меня за спиной. Совсем рядом. Оборачиваюсь – ничего. Я никогда не вижу их. Но он здесь, рядом, я знаю. Я слышу его шумное дыхание, чувствую запах гнили. Хорошо, будем гонять.
Громко бью в бубен, иду прямо на него. Мне всё равно куда смотреть – глаз я не увижу. Зверь напряжённо рычит, не уходит. Вот он, передо мной, я слышу. Кажется, протяни руку… Не уходит. Мой бубен ему не страшен. Да я бы тоже не испугался, чего уж… Пляски эти вокруг устраивать, как полагается, пока не уйдёт? Долго. Надоело всё!
- А ну, пошёл, - тихо, сквозь зубы, чтобы не услышал Лукани, говорю я. И размахнувшись, бью наотмашь. Пронзительный визг, и я чувствую, как натянутая кожа бубна тыкается во что-то. Попал! Надо же, демоны его..! Бью снова.