Джохар еще неделю назад договорился о встрече и закупке товара на беспрецедентно крупную сумму, настолько большую, что Махмудов настоял на приезде вместе со своими «компаньонами», которые хотели лично присутствовать при сделке. Рустам, матерый волчара, конечно, мог заподозрить что‑то неладное, но жадность, как и прочие смертные и не очень грехи, превращали даже весьма проницательных людей в безмозглых слепцов, смело идущих навстречу своей погибели.
На подъезде к деревне стражей встретил громоздкий джип, похожий как две капли воды на неуклюжую машину, которую Джохар созерцал несколькими часами раннее на кибертабло возле дома Геры. «Вольво» со стражами остановился в двадцати метрах от ТАЗа, из которого вышел коренастый смуглолицый лысый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой в черных очках. Одет он был в темно — синие джинсовые брюки со стразами, расширяющиеся возле голени, и бледно — розовую рубашку, на которой арабскими буквами зеленого цвета было вышито: «Хвала Аллаху, Господу миров». На плече у бандита висел малогабаритный автомат АК-152.
Махмудов невольно поморщился: мало того, что главарь встретил их на богомерзком ТАЗе, так он еще и оделся как пассивный рафинированный фрик из голландского гетто Амстердама, который случайно по обкурке принял ислам. Вот он пагубный результат мультикультурализма: не человек, а какая‑то дикая смесь анального исламиста с гламурным евродекадентом.
— Салам дорогой! — выкрикнул Рустам, — давно вас жду.
— Салам, — натянуто улыбнулся Махмудов и пошел навстречу главарю.
Они обнялись, похлопав друг друга по плечу.
— Слушай, как тебя мой прикид? — спросил Рустам.
— Слушай, а — а-офигенно, — подыграл ему Джохар, — где достал такую красоту?
— Брат прислал, — с гордостью произнес главарь, — из Бельгии. Говорит, от самого Дольче Арабана!
— Рад за тебя, дорогой! — Махмудов улыбнулся, но уже не натянуто, а почти искренне, мысленно пожелав скорой, но мучительной смерти всем родственникам Рустама вместе с тем халяльным петухом, который шьет для них такую паскудную одежду.
— Я ведь в Европу собрался, — неожиданно разоткровенничался главарь, — навсегда.
— Да ты что? — насторожился Джохар. — А у кого ж я товар покупать буду?
— Брат говорит, — будто не услышав вопрос Махмудова, продолжил разглагольствовать Рустам, — скоро везде имамат будет, хорошо жить будет там, когда кяфиров совсем не станет. А здесь… надоело мне все. На покой хочу.
Первая мысль стража была такова: «Свинья! Когда там кяфиров совсем не станет, вы опять жопу камнями подтирать начнете!» Но затем весь негатив по отношению к главарю вытеснило смутное ощущение опасности: если сегодняшняя сделка последняя, то Рустам со своими головорезами может попытаться убить своих клиентов, чтобы присвоить и товар и деньги. В честность предводителя наркомоджахедов Джохару не особо верилось.
— Моим людям выйти? — спросил Махмудов.
— Э, не — э! — отмахнулся главарь. — Там покажешь своих братух. Езжай за мной.
Возвращаясь к «Вольво», Джохар мучительно размышлял о том, что бойцы Рустама способны устроить засаду на их автомобиль где‑нибудь на пути в деревню.
Вдруг завелся мотор ТАЗа за спиной Махмудова, отчего тот чуть не вздрогнул.
«Понтуются, суки! Перешли бы давно на электродвигатели, так нет, бензин — жидкость для настоящих джигитов».
Однако открывая дверь автомобиля, страж понял: пока бандиты не удостоверятся, что у клиентов имеется наличность, никто на них нападать не станет.
— О чем ты с этим ишаком болтал? — спросил Марик, опираясь локтями на руль.
— У меня дурное предчувствие, — сказал Джохар, не обратив внимания на реплику Верзера и глядя через плечо на Роберта, — Рустам сказал, что они срываются с места, наше с ними дело — это их последняя сделка.
— Ну, предчувствие — еще не факт их дурных замыслов, — ответил Роберт, — может, они ничего такого и не замышляют, иначе Рустам не сообщил бы тебе о своем намерении.
— Да и как они могут поднять руку на своего братуху по обрезанной елде? Это же харам! — вставил колкость Марик.
— Закройся, мудило жидовское, и езжай за ними, — напряженно проговорил Махмудов, — и вообще, они мне не братья.
Джохар и Марик, обмениваясь любезностями, никогда не обижались друг на друга, однако неспособность Верзера быть серьезным даже в самые опасные для жизни моменты порой выводила Махмудова из себя.
«Вольво» тронулся вслед за джипом.
— У меня арийские корни, — улыбаясь уголками рта и переключая коробку передач на вторую скорость, проговорил Марик, — и елда необрезанная. Хочешь, докажу?