— Полагаю, наше дальнейшее присутствие не требуется.
— Нет, — сказал Кононов, поправив берет, — скажите, товарищ капитан, сколько времени вам потребуется на работу с вашим нудистом? А то мы собирались журналистов допустить в зону операции.
— Думаю, товарищ майор, недолго, такие быстро ломаются, — ответил Роберт и жестом указал стражам на выход.
Гордеев не имел никакого желания наблюдать за дальнейшими действиями спецназа, ибо прекрасно знал, что произойдет. Всем тем, кому не повезло с гражданскими правами, майор зачитает постановление номер 28–2 от 2050 года «О чрезвычайных мерах по отношению к этнонацистам, являющимся негражданами или находящимся нелегально на территории Советской Конфедерации, а также к их пособникам, не имеющим минимальных гражданских прав». Майор Кононов, скорее всего, не без злорадства объявит, что тела их обмажут свиным салом и сожгут, чтобы и не надеялись в рай попасть. А затем наркотеррористов пустят в расход. Легко и хладнокровно.
«Прошло уже более сорока лет, пора бы и отменить этот декрет», — думалось Роберту. Однако само собой разумеется, решение подобного вопроса было вне компетенции звеньевого.
— Зря вы Джо удержали, — сказал Марик, роняя бессознательное тело на брусчатый настил, не дождавшись, когда ноги Геры отпустит Влад, — надо было загасить одноглазую обезьяну.
— Его и так уже погасили, причем навсегда, — философски заметил Черноземов.
Роберт не вслушивался в болтовню подчиненных. Погладив лезвие мачете, он, прикрыв веки, сделал глубокий вдох и визуализировал заготовку: «убийца неверных». Перед звеньевым стоял косматый мужчина с розовым шрамом, искривленным в замысловатую дугу, которая шла от середины лба через переносицу вдоль щеки к мочке левого уха. Созданный концентрацией внимания голем смотрел на Гордеева ледяным немигающим взглядом, лицо его было абсолютно неживым, будто сделанным из воска. Роберт выдохнул, и заготовка «ожила», ее щеки порозовели, а во взгляде кроме льда появился огонек фанатичной ненависти. Тысячи маленьких щупалец, созданных воображением, охватили убийцу неверных, а со следующим вдохом страж притянул голема к себе, слившись с ним в единое целое.
Когда звеньевой открыл глаза, он ощутил, как на него наваливается жгучее презрение к ничтожеству, лежащему на полу. Проклятый кяфир, смеющий осквернять святыни, не верящий ни в каких богов и не уважающий никакие принципы. Жалкое либеральное убожество, приспособленец и бесполезное бремя земли. Как же хочется прикончить эту мразь одним ударом мачете…
Заготовка должна преданно служить своему хозяину, но никогда не брать верх над ним, иначе быть беде. Роберт надел мысленный ошейник на голема внутри себя и тихо прохрипел:
— Али, пора шакаленку просыпаться.
Влад улыбнулся, извлек из нагрудного кармана маленький серебряный футлярчик, достал шприц. Постучав по нему и выпустив немного прозрачной жидкости, он с размаху прямо через пальто вогнал иглу в плечо Кудряшко. Тот полминуты спустя, содрогнувшись, открыл глаза.
— Очухался, собака! — прохрипел Роберт и наступил Гере на грудь. — Вонючий ишак, мы будем резать тебя по частям!
Кудряшко, повертев головой и поняв, что кроме Роберта на него волком смотрят еще три головореза, по — свинячьи взвизгнул и, засучив ногами, попытался встать.
— Не дергайся, шакал, — Гордеев, крутанув мачете, сильнее надавил берцем на грудь несчастной жертвы.
— Кто вы? — плаксиво выдавил из себя Гера, выпучив переполненные животным ужасом глаза.
— Кто мы?! — возмутился Роберт. — Кто мы?! Лучше скажи кто ты, пес, после того как осквернил мечеть рукоблудием?
— Ко — ко — ко — когда?
Роберт заметил, как по пальто Кудряшко растекается темное пятно. Неплохо. Значит, клиент созрел.
— Полгода назад, в Казани, — мрачно произнес Влад, — или скажешь, что не было такого?
Гера попытался вдохнуть поглубже, но нога Роберта не позволила ему это сделать и тогда он, издав надрывный хрип, разрыдался:
— Инста — а-а… — доносилось сквозь слезы, — …а — а-а — ллля — а-ци — й-я
— Я тебе сейчас покажу инсталляцию, ишак неверный! — Гордеев замахнулся мачете и полоснул им по дощатому настилу в каком‑то сантиметре от уха Кудряшко. Во все стороны полетели щепки.
— А — а-а! Не надо больше, пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо… — запричитал Гера. Щеки его были мокры, губы дрожали, а глаза истово молили о пощаде.
— Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо…
Роберт учуял неприятный запашок.
«Он еще и обгадился. Значит, успех закреплен», — звеньевой, мысленно попридержав голема, рвущегося наружу, поднял кулак и поднес его к носу Кудряшко.