Она сердито отмахнулась от вьющейся над лоханью мухи и от ранящих воспоминаний. Во всём этом не было никакого смысла. Ей, рожденной не в срок, дочери сапожника и прачки, никогда не промчаться по небу на широкой спине Крылатого коня, обгоняя ветер и пригибаясь навстречу шёлковым прядям гривы... Не носить вести от города к городу, от острова к острову. Не охранять границы мира людей у Мрачных гор или за Водопадами… Не постигать тайны Стражей, служащих всем, но не подчиняющихся никому.
Ей оставалось только увидеть их снова, этой ночью. Так близко, как сможет подобраться. И всё же сумасшедшая, отчаянная надежда на чудо не покидала её, вопреки доводам рассудка.
Чара часто сетовала на своё неумение жить, как все, в маленьких печалях и радостях сегодняшнего дня. Но как же это было возможно, если в одном мире с этим мокрым бельём, с раскисающей по осени дорогой, с беспросветной серостью деревенских забав живут Крылатые кони, Стражи и их тайна? Она столько лет боролась со стойким, неизвестно откуда взявшимся убеждением, что её судьба неразрывно связана с Крылатыми конями, столько раз одёргивала себя, замечтавшуюся о подвигах Стражей, что иногда начинала сомневаться. Но – не сегодня! Сегодня самым важным было не опоздать и чётко следовать плану.
Место на лавке рядом с лоханью закончилось – она и не заметила, как перестирала всю гору грязного белья на сегодня. Полоскала и чинила бельё мать, а Чаре оставалось только подняться в город, отнести то, что было выстирано и заштопано накануне. Сложив в заплечную корзину кипы, переложенные пучками сухой душистой травы и аккуратно завёрнутые матерью в чистые полосы холста, она быстро переоделась за занавеской в углу и отправилась в путь.
Верёвочные лямки корзины, как всегда сильно отяжелевшей к концу долгого подъёма, врезались в худенькие плечи. Чара просовывала под них руки, но ладони резало тоже. Узкие, мощёные неровным булыжником улицы города, обычно немноголюдные, сегодня заполонили приезжие. Девочка ловко огибала их, уворачивалась от столкновений, обходя грязь и кучки навоза, сгибаясь под тяжестью ноши. И всё же в городе, затерявшаяся в людской суете, она чувствовала себя куда спокойнее, чем в деревне. Там, внизу, её не слишком жаловали. За диковатый нрав и нелепые мечты даже самые добрые считали странной, остальные – чокнутой. Люди не любят, когда кто-то не желает жить, как все...
Девочка поднималась улица за улицей вверх, до самого замка. Там она сдала бельё ворчливому кастеляну, получила причитающиеся монеты и наконец разогнулась.
Обратный путь был лёгким. Чара зашагала вдоль городской стены к неприметной тропке, по которой до деревни идти было ближе. Охваченная радостным предвкушением, она ничего не замечала.
– Куда спешишь, чокнутая? – Порция яда в голосе за спиной была так велика, что Чара замерла на месте, вместо того чтобы немедленно броситься бежать. Это был Колдей, бывший ухажёр матери, пьяница и дебошир, которого она однажды огрела по голове тяжёлым валком для белья за то, что распускал руки.
Он дёрнул её сзади за пустую корзину, и Чара попятилась, едва устояв на ногах. Оказавшись лицом к лицу с невысоким, немногим выше её самой, щуплым, но жилистым мужчиной, она медленно повела плечами, сбрасывая лямки корзины, готовая обороняться. В щёлочках мутноватых серых глаз Колдея тлел огонёк мстительной ярости: мало того, что девчонка чуть не искалечила его прошлой осенью сама, так и её верзила-дружок добавил позже, ещё и угрожая при этом... Сцепиться с козопасом в открытую деревенский задира не решился – Тинкин вздорный папашка не спустил бы ему такого с рук, но Колдей поклялся отомстить. Обоим. И сегодня пришла очередь «дрянной недотроги» Чары. Он нехорошо усмехнулся: «Девчонка с ума сходит по Крылатым коням? Отлично. Она их не увидит!»
Колдей двинулся ей навстречу, дыша перегаром, слегка расставив руки. Чара сбросила корзину и, схватив её за обе лямки, размахнулась изо всех сил. Корзина описала широкую дугу, но противник увернулся с хриплым смешком.