— Который скормил несколько человеческих народов своим чудовищам. Каррак. Это и были те безвинные создания, о которых ты говоришь, да? Ли, что ты такое прочёл?..
— Палеонтологические журналы, — ответил он. — И археологические тоже. Во-первых, не народы, а народ. Инлэ скормил своим каррак один народ, причём не самый лучший.
Я фыркнула. Он поднял руку — «не перебивай».
— Во-вторых, Майа, на Седых землях, которые затопили архонты, не было никаких чудовищ. Там жили разные животные, похожие на наших, современных. Ящеры, к примеру, или древние млекопитающие, креодонты. Хищники, похожие на диких собак и кошек с приземистыми телами, на коротких лапах. Они были, кажется, некрасивы, но разве это — причина их уничтожать? А то, что мы по старинке зовём «каррак», были на самом деле просто рапторы.
— Рапторы? — Я уже слышала это слово. Raptor, разбойник, хищник… — Но это же ящеры?
— Ящеры, — согласился Ли. — Полуразумные хищные ящеры, небольшие. Около полутора метров в холке. — Он показал рукой высоту рапторов. — И вооот с такой пастью. — Он показал размеры пасти. — Представь себе крупный зубастый арбуз. Примерно так выглядели мифические каррак.
— Зубастый арбуз? Небольшие? Разумные? Сьели один народ? — Я была просто вне себя. — Ли, это же сущий кошмар! Откуда ты всё это знаешь?
— Из первоисточника.
— С тобой что, побеседовал Творец?!
— Нет, — сказал Ли. — Его противник.
Это заткнуло мне рот, как заткнул бы внезапный удар. Я знала, что Ли не лукавит. Он не лукавит никогда. Неужто регулятор Ниневе сошёл с ума? Самый могущественный человек Западного полушария верит, что с ним беседует Враг?
Джошуа сидел молча, глядя то на брата, то на меня, и я вдруг осознала, что он внимательно слушает наш разговор. Что будет с ним — со всеми нами — если Ли действительно свихнулся? А кстати, он свихнулся? Это вообще возможно?
Я нагнулась и беззастенчиво впилась глазами в его лицо. Он спокойно встретил мой взгляд. Очень понимающе. И тут я наконец разглядела, что у него на шее. Это был знак Врага. Светлый круг с чёрным ободком, в центре которого сидел угольно-чёрный камень. Серебро и обсидиан на чёрном шёлковом шнурке на шее Ли Дэйнса, моего друга… Для театральных представлений и эпатажных украшений камень в центре круга делают красным — считается, что это обезвреживает знак, сохраняя его смысл — но Ли, конечно, даже в этом не пошёл на компромисс.
— Ли, — сказала я, — почему у тебя на шее символ Инлэ?
У меня был отвратительно слабый голос.
— Это моя религия, Майа, — Ли стоически смотрел мне в глаза. — Медальон — знак моей веры.
— Ага. Понятно. И с каких пор?
Я чувствовала себя так, как будто закон всемирного тяготения внезапно отменили, и всё зависло в состоянии ноль, весь мир.
— Примерно с начала зимы. Я хотел поговорить с тобой об этом, Майа. Ведь мы никогда не обсуждали с тобой религиозные темы, а зря. Всё довольно удачно сошлось.
Мы никогда не обсуждали религиозные темы, подумала я, и совершенно зря заговорили о них сейчас. Ниневийский эксперт по этике — демонопоклонник. Мой друг.
— Джошуа, оставь нас одних, — сказала я, понимая, что обязана защитить мальчика. Джошуа посмотрел на Ли, и тот утвердительно прикрыл глаза. Всё это от меня не укрылось. Как тактично… Значит, он слушается не меня, а брата. А чего ж я, интересно, ждала?
Джошуа поднялся и ушёл, и мы остались с Ли одни. Как он изменился, я сразу и не заметила. Причём это не только тема разговора. Раньше он никогда не говорил так много, никогда не вёл себя настолько… по-человечески.
— Хорошо, Ли. Сейчас мы это обсудим. Ты говоришь, ты верен Инлэ. Как это получилось? Когда ты начал с ним говорить?
— Это он заговорил со мной, — сказал Ли. — Это случилось во время моих медитаций. Я тебе о них рассказывал.
— То есть ты слышал какой-то голос… в астрале? И он представился как Инлэ?!
Быть этого не может, и всё. Ли — и чтобы такая чушь…
— Не совсем. Это был не просто голос, а встреча. У меня был ряд вопросов, которые люди обычно хотят задать высшим силам: кто мы, откуда, зачем живём, почему существует зло, смерть и боль… все эти детские вопросы, Майа. В моих духовных путешествиях они были со мной. Я как будто стучал, стучал в дверь, о которой сам не знал — и вдруг мне открыли. Открыл Инлэ.