Выбрать главу

Потом Теофил за пьянками-банками и душеспасительными беседами о рае земном в стране Рос уже ни о чем не думал до самой весны, а в женский день 8 марта 839 года, продрав глаза, наконец увидел, что коровы не доены, дети не кормлены, жены не …ы, понял, что так дальше жить нельзя, написал рекомендательную записку и сплавил дорогих гостей, которые забыли дорогу домой (врали, конечно, просто не хотели возвращаться домой под топор московского Пахана, «который слезам не верил») к германскому императору, который, в свою очередь, выйдя из запоя, отфутболил росских послов искать свою Москву к французскому королю.

Таким образом, Шлиман предположил, что земной рай, куда послы хотели, но никак не могли вернуться, находился где-то между Германией и Византией в среднем течении Борисфена (послы называли свою главную реку то Днепром, то Славутичем), в этом естественноисторическом фокусе Восточно-Европейской равнины.

Шлиман взялся за свое первое Дело, но оказалось, что первым делом нужно было получить лицензию на археологические раскопки.

Его окружали враги, цивилизованные враги! Легче поладить с голодными дикарями (попросту накормить их), чем с цивилизованными мсье курицами — они всегда сыты, но жрут тебя просто из гастрономического интереса. Шлимана не принимали всерьез. Снабжали протухшими консервами и разбавленным мочой бензином. Его лопате не разрешали копать. Особенно доел Мишеля очередной мсье куриц из посольства в автономном Симферополе — прекрасный, отлично сохранившийся образец посольского чиновника-бюрократа по имени Отвал-башки: плотный, холеный еврей из крымских татар, без живота, свежий, отдохнувший, загоревший, только что из Ялты, в золоченой оправе, с лысиной, с усиками — ах, как он был хорош!

— Что вы там собираетесь копать — Атлантиду?.. — допытывался Отвал-башки. — Что-что?.. Рай на земле?.. Москву? Какую Москву? А разрешение на Москву у вас есть? Надо уплатить налог на археологические раскопки.

— Но эти раскопки будут производиться за пределами Израиля, — объяснял Шлиман. — Эта земля ничья.

— Ничейной земли не бывает. Если же вы обнаружите рай на земле, то обязаны немедленно поднять израильский флаг и сообщить в ближайшее посольство — рай земли автоматически станет нашим.

— Но раскопки проводятся в благотворительных целях.

— Это как? — не понял Отвал-башки.

— За свой счет и по согласованию с местными племенными органами самоуправления. В моей экспедиции будут заняты сотни безработных аборигенов. Оплата по договору, бесплатное питание и лечение, премии за особо ценные находки.

— Не знаю, что вы задумали, но все равно вы их объегорите. Благотворительность должна подтверждаться документально. Вы можете подавать нищим на улице — это ваше личное дело, но это действо не называется благотворительностью. Производство раскопок с возможным нахождением исторических ценностей требует государственного присмотра. Нужно экспертное заключение.

— Вывоз ценностей производиться не будет.

— Не верю, но тем более — на фиг вы нам нужны без ценностей? — намекнул Отвал-башки. — Политическая обстановка в Приграничье непредсказуема. Каждый день перевороты. О каком самоуправлении вы говорите — там в некоторых глухих местах до сих пор сохранилась советская власть. Кому копало… извиняюсь, кому попало копать не позволят — ни мы, ни они. За вами придется все время присматривать и выдирать из критических ситуаций. У меня и без того много дел.

— А взятки вы берете? — прямо спросил Шлиман и деловито полез в карман.

— А как же! — обрадовался Отвал-башки. — Археологическими драгоценностями.

— Во! — ответил Шлиман, делая двойной оскорбительный жест: вытащил из кармана фигу и рубанул ребром ладони по локтевому сгибу.

Удивительно, но прошло и на этот раз: Отвал-башки уныло понюхал фигу, немного подумал и выдал Шлиману пустой бланк-разрешение на гербовой бумаге с запечатанными ленточками:

— Так бы сразу и сказали. Заполните сами. Кстати, флаг у вас есть? Возьмите шелковый, в посольстве.

Мишель с этим флагом изъездил на лендровере всю Восточно-Европейскую равнину вдоль и поперек к северу от развалин Днепрогеса, обнаружил место с тремя подозрительно удобными холмами над рекой и остатки пешеходного моста к пляжам и огородам, на свой страх и риск начал раскопки и откопал-таки первую столицу Роси с памятником какого-то дядьки с булавой на коне.

Откопал, схватился за голову и сказал себе:

«Дурак ты! Конь с яйцами! В огороде бузина, а в Киеве дядька! Богдан! Схылы Днепра! Киев — мать городов росских! Рось, да не та! Киевская, а не Московская!»