Портной Арье Фишер сидел на скрипучем табурете у самого окна и делал вид, что перелицовывает субботний сюртук мясника Шлоймэ Когана.
— Чтоб ты провалился, бездельник! — в сердцах сказала его жена Хава, войдя в крохотную комнату-мастерскую из кухни и убедившись в том, что работа находится в первоначальном состоянии. — Сподобил же черт выйти за такого…
Арье Фишер сделал вид, что не слышит. Хава была не злой, но очень крикливой женщиной.
Постояв рядом с мужем, никак не реагирующим на ее упреки, Хава в сердцах плюнула и вернулась в кухню. Реб Фишер некоторое время добросовестно прокладывал крупные стежки по линиям, аккуратно прочерченным куском старого мыла.
Портному было от роду тридцать шесть лет, жене его — тридцать. Жили они в маленьком, готовом в любую минуту развалиться домике у самой реки. Ежевечерняя прогулка вдоль берега в виду дома составляла непременный атрибут жизни портного на протяжении долгих лет. Весенние ливни на две недели прервали эти прогулки, что не замедлило сказаться на настроении.
Наперсток со срезанным верхом последний раз блеснул в тусклом свете, проникавшем снаружи. Сметав на живую нитку полы сюртука, реб Фишер решительно отложил работу.
— Хава! — крикнул он недовольным голосом. — Скоро ли ужин?
Жена не ответила. Фишер послушал, как она гремит посудой в кухне, и поднялся с табурета. Ему показалось, что в комнате стало немного светлее. Он выглянул на улицу. Действительно, ливень прекратился. В разорванных тучах появились солнечные лучи.
Хмурое лицо Арье Фишера разгладилось.
— Хава! У меня разболелась поясница. Дождь кончился, я прогуляюсь перед ужином…
В дверном проеме немедленно появилась жена.
— Опять?! — грозно вопросила она. — Только бы не работать!
— Вовсе нет! — обидчиво заявил портной. — Вот! — Он схватил кстати подвернувшуюся подставку для утюга. Чугунный круг лопнул сразу в трех местах. — Как я могу отпарить сюртук, если мне не на что поставить утюг? Поищу что-нибудь подходящее.
Когда он добрался до излюбленного своего места — скал причудливой формы, — солнце уже зашло. Небо приобрело глубокий темно-синий цвет перехода от света к тьме, преддверья сумерек. Реб Фишер уселся на поросший мхом валун и неторопливо набил трубку табаком. Окутавшись ароматным дымом, он пустился в неторопливые размышления о бренности человеческой жизни и о суетности каждодневной погони за деньгами. Последняя мысль обратила его к характеру Хавы и ее привычке скандалить по каждому поводу.
Сумерки сменились ночною темнотой. Круглая желтая луна, висевшая в самом центре бархатистого неба, окружена была призрачным облачным ореолом.
Портной вспомнил о лопнувшей подставке, добросовестно осмотрелся и тут же нашел плоский как блин серый булыжник, имевший форму неправильного диска диаметром примерно в полторы ладони. Сунул находку под мышку, сделал первый шаг и остановился.
Странное чувство охватило его. Будто он уже не один на берегу, будто кто-то молча стоит за ним.
Он оглянулся.
Никого не было рядом. Серебрились в лунном свете скалы, легкий туман поднимался от воды.
Реб Фишер внимательно осмотрел пустынный берег.
Порывы легкого ветра заставляли молочно-белый туман принимать самые причудливые формы. Арье Фишер словно зачарованный смотрел на эти беззвучные превращения. В какое-то мгновенье ему начало казаться, что это вовсе не туман, а чьи-то зыбкие многопалые руки тянутся к нему, чьи-то глаза ему подмигивают, чьи-то губы кривятся в недоброй ухмылке.
В сердце забрался неприятный липкий страх. Он спешно повернулся и пошел домой, с трудом удерживаясь от желания пуститься бегом. Уже взявшись за ручку двери, портной глянул в сторону берега.
И никого конечно же не увидел. Чуть пристыженно думая о собственной впечатлительности, Арье Фишер прошел в свою каморку. Тут он засветил масляный светильник, очистил на столе место и торжественно водрузил на край новую подставку под утюг.
Ужин прошел в полном молчании. Хава всем своим видом выказывала недовольство мужем, у самого же Арье Фишера мысли и чувства находились в состоянии хаоса, вызванного странными ощущениями, испытанными им на берегу и по возвращении.
— Коган завтра собирался прийти за сюртуком, ты не забыл? — сердито поинтересовалась Хава, принимаясь за мытье посуды.
— Пусть приходит, — ответил реб Фишер. — Я давно все закончил, осталось только отпарить старые швы.