Каждый венецианец слышал об этой доблестной героине, вписавшей славную страницу в историю республики. Вдова последнего короля из династии Лузиньянов преподнесла в дар родной Венеции город Кипр. А поэты пели о той, что отреклась от тяжести венца, чтоб наслаждаться жизнью в прекрасном городе Азоло. Но те, кто поставили жизнь на службу республике, знали и то, что было набрано на этой странице мелким шрифтом.
Впрочем, тех, кто прогуливался в тени дворца, больше интересовала история современная. Да и дворец сейчас пустовал. То есть, конечно, там находились слуги и стражники, но не было самого наместника. Прежний недавно скончался, новый еще не приступил к обязанностям, а посланец Сената, отдававший срочные распоряжения, успел отбыть.
— Жаль, что я этого не видел, — сказал купец, продолжая разговор. — Проклятые турки лишили меня возможности видеть развязку. Стало быть, испанца увезли на материк…
— Да. Признаюсь, он доставил мне немало трудностей. С ним совершенно невозможно было работать. Знаете, синьор Антонио, какое у него было прозвище? «Честный»! То есть твердолобый, упрямый и недалекий, как вся их порода!
Антонио вежливо рассмеялся в ответ. Хотя испанские обычаи все больше распространялись в Италии, в Венеции их по-прежнему презирали.
— Ничего, после того, как над этим «честным Яго» как следует потрудятся, он признается в чем угодно. Что он погубил наместника, оклеветал его жену, покушался на вас, продал туркам родную мать, отрекся от истинной веры. Ну а потом он уже не будет нужен.
— Сенатор приказал, чтоб его выставили в клетке для развлечения народа. Как дикого зверя.
— Отчего же нет, благородный Кассио? Народу нужны развлечения, а наши соотечественники любят их, как нигде в Европе.
Офицер кивнул, потом задумчиво сказал:
— По правде говоря, настоящим диким зверем был покойный генерал. Признаюсь, были мгновения, когда я опасался за свою жизнь.
— Оттого-то Сенат и принял решение сместить его, как только непосредственная угроза вторжения миновала. Кстати, это я, будучи в Стамбуле, послал сообщение, что турки, потерпев поражение у Кипра, не решаются больше высаживаться здесь, но обратили свои взгляды на испанские владения.
— Ну, предположим, поражение им нанес не столько мавр, сколько шторм…
— Да, я слышал. Итак, Сенат решил избавиться от полководца, который совершенно неуправляем и способен на непредсказуемые поступки. Но сейчас не прежние грубые времена, сейчас нельзя поступать… — Антонио замялся.
— Как с Карманьолой?
Купец поморщился. В Венеции в приличном обществе этого имени не принято было произносить. Разумеется, избавляться от собственных кондотьеров, ставших неугодными правительству, было в Светлейшей республике давней традицией, но когда заслуженному полководцу год ломают кости в камере пыток — это чересчур некрасиво. Поэтому Франческо Буссоне, графа Карманьолу, принято было считать как бы никогда не существовавшим, даже изображения его были уничтожены.
— Следовало действовать тоньше, изысканней, в соответствие с современными требованиями, используя его собственные слабости. И это было достигнуто. Мавр сам лишил себя жизни. Его имя не опорочено. Его будут вспоминать с сочувствием и знать, что во всем виноват этот гнусный испанец. Все получилось красиво.
Но у Кассио это одобрительное замечание вызвало скорее недовольство.
— Да, но как оценили мои труды? Я мог бы ждать от Сената, что меня утвердят в качестве постоянного наместника острова, а не временного. Так обещал синьор Лодовико.
— Синьор Лодовико не мог говорить открыто. Слишком много было свидетелей. Увы, мой друг, вас считают слишком молодым для этой должности. Кроме того, дож придерживается мнения, что наместником Кипра должен быть человек, пользующийся известностью.
— В прошлый раз именно под этим предлогом он назначил наместником не меня, а черного наемника!
— Он сделал это под давлением обстоятельств. Кроме того, другой возможной кандидатурой была не ваша. Род Лукезе, согласитесь, древнее. И, кроме того, где теперь тот наемник?
Они замолчали и некоторое время шагали по набережной в безмолвии. Но это было их личное безмолвие. Орали чайки, перекликались торговцы и грузчики в порту, звонили колокола у Святого Николая — вечер плел свою мелодию. Все было прекрасно, если не замечать греческих оборванцев. Но за сто с лишним лет венецианцы научились не обращать внимания на злобные взгляды местных жителей. Впрочем, до венецианцев островом со времен Крестовых походов правили французы — и где теперь те французы?