Поглаживая тонкими, холеными пальцами подбородок, Лерман с трудом выдавил подобие улыбки:
— То, что вы говорите, Мэрфи, цинично!
— Я этого не скрываю, доктор. Я циник… веселый циник! И если говорить правду, а мы с вами, помните, договорились играть по Гамбургскому счету, и вы, Лерман, циник! Да, да, циник, — повторил он. — Вы думаете, я не знаю, что мы оплачиваем снаряжение и переброску агентуры, которая занимается разведкой в первую очередь для вас? Мы получаем сведения из вторых рук, им грош цена, а платим вам большие деньги. Ну хорошо, переменим пластинку. Давайте «элиту» вашего института! — неожиданно закончил Мэрфи.
Доктор Лерман включил прибор. Пока нагревался кинескоп, Мэрфи наполнил рюмку виски.
На экране появился интерьер большой комнаты со шведской гимнастической стенкой. Мускулистый, пропорционально сложенный человек, подтягиваясь на руках, поднимался по стенке.
— Лемо, спуститесь вниз и повернитесь к нам лицом! — распорядился доктор. Контрольная лампочка микрофона погасла.
Щурясь от сильного света, на них смотрел с экрана тот, кого доктор назвал Лемо. Это был человек, казалось, лет тридцати. Его лицо, бронзовое от загара, было мужественно и по-своему красиво — резко очерченные скулы, высокий лоб, вьющиеся темные волосы, светло-карие глаза, прямой нос, полные, чувственные губы.
Вновь вспыхнула контрольная лампочка микрофона.
— Лемо, вы готовы к выполнению операции? — спросил Мэрфи.
— Да, я готов, — ответил Лемо. Звук его голоса, усиленный динамиком, прозвучал громче, чем следовало.
— Вы знаете район операции?
— В этом районе я знаю каждую сопку, каждую бухту…
— Для решения второй, главной задачи операции самое ответственное — вербовка номер один. Вы уверены в этом человеке? — спросил Мэрфи.
— В этом человеке я уверен, — твердо ответил Лемо.
— На чем строится ваша уверенность?
— Я знаю этого человека, как самого себя. — Лемо улыбнулся.
— Но прошло много лет…
— В этом краю, — перебил его Лемо, — человек остается тем, что он есть. Сильные люди не меняют привязанностей.
Выключив микрофон, Мэрфи сказал:
— Пустая, крылатая фраза! Он сам изменил своим привязанностям.
— Романтическая подкладка. Все русские в той или иной мере романтики, — заметил Лерман.
— Изменив однажды, он может изменить, вновь. Кинескоп можете выключить.
Экран погас, и яркая точка, сверкнув, упала, словно метеорит.
— Вам понравился Лемо? — спросил доктор.
— Как новенький доллар! Где вы его подобрали?
— В лагере дисплейсед-персонс[9]. Вас интересуют подробности?
— Я хочу знать, за что мы платим деньги.
— В некотором противоречии с Ветхим заветом этого Адама сотворили из ребра Евы…
— Нельзя ли без ветхозаветных притчей?
— Вам знакомо имя Марты Плишек?
— Впервые слышу.
— Вы не читаете Гамбургский листок уголовной хроники. В порту за Мартой Плишек установилась репутация роковой женщины. Мы давно заинтересовались этим парнем и нацелили на него Марту. Женщина потребовала комфорта, и парень запустил руку в шкатулку с ценностями вдовы ортсгруппенлейтера Рамке. Мы вытащили его из тюрьмы. Некоторое время мальчик упирался, но, узнав, что Марта работает у нас, согласился. Эта женщина может вить из него веревки. Он требует, чтобы деньги мы перевели на ее счет.
— Хорошо, что он рассчитывает вернуться в Гамбург. — Мэрфи посмотрел на часы. — Завтра вы отправите Лемо в Норвегию. Самолет уходит в девять тридцать. Остров Варде, город Нурвоген, отель «Фрам». Вот паспорт на имя Хугго Свэнсона. Пароль явки остается прежним.
8. КАПРОНОВАЯ СЕТЬ
Порт Георгий опоясывают крутые сопки. Гранитные валуны нависают над бухтой. Скалы, поросшие мхом и морошкой, летом кажутся зелеными, осенью черными: мхи сгорают от первых морозов, зимой они приобретают грязно-белый цвет.
На южном берегу, возле самого входа в бухту, в маленькой скалистой нише примостился склад горючего. За ним расположена контора моторыболовецкой станции, правее — большой плавучий пирс, у причалов — траловый флот, сейнеры. Еще дальше, все по той же, южной стороне бухты, тянутся длинные и низкие амбары, где хранятся кошельковые невода, траловые и дрифтерные сети. Весь южный и юго-западный отвесный берег над самим морем огибают деревянные с перильцами мостики, связывающие контору MPC и главный пирс с рыбозаводом и поселком. Не поймешь, в насмешку или-случайно, но на самом видном месте людям мозолил глаза вытащенный на осушку старый прогнивший и дырявый мотобот с гордым названием «Авангард».