Рунические наклейки погасли, исполнив заклинание «Кормилица», а Кайсаров, выпустив сосок изо рта, судорожно вздохнул. Его сердце словно летело, быстрые удары перестали быть слышны из-за того, что бешеный пульс слился в единый звук.
Он отпустил запястья Ровены, и она обвила его шею руками.
– Тебе понравилось, – утвердительно прошептала Бельская.
Это было так очевидно. Но на лице Рафаэля, она увидела не только удовольствие. Он, кажется, был напуган. И справлялся со страхом прямо сейчас, тяжело дыша.
– Что с тобой? – Ровена удивилась, нежно поцеловала его губы. – Что не так?
– Всё хорошо, – прошептал Кайсаров. – Сколько таких наклеек ты купила?
Он взглянул на погасшие тканевые полоски, лежавшие на постели.
– Много, – ответила Бельская, теперь уже сомневаясь в правильности этой покупки.
Рафаэль хрипло вздохнул, приподнялся, намереваясь встать. И внезапно увидел на груди Ровены кровь. Совсем чуть-чуть, там, где его зубы прорезали кожу. Кайсаров замер, а Ровена небрежно стёрла кровь пальцами.
– Не страшно, – улыбнулась она.
Но Рафаэль резко встал с кровати и крикнул:
– Сеня!
Домовой возник в комнате, одетый в пижаму и колпак. С закрытыми глазами.
– Да? – сонно произнёс он.
– Домашнюю аптечку! – быстро сказал Кайсаров.
– Рафаэль, не надо, – Ровена облизала палец, провела им по своим искусанным соскам и подула на них. Это успокоило боль.
– Так надо или нет? – сердито пыхнул Сеня. – Ну что у вас за привычка? Ночь же! И так спать не даёте. Никому! Все соседи знают, что у вас любовь!
– Не надо, Сеня, спокойной ночи, – Бельская отпустила домового.
И тот недовольно буркнув «спасибо», исчез.
Ровена встала с кровати и шагнула к Рафаэлю. Тот стоял в напряжении. Что-то определённо было не так. Бельская взяла его за подбородок, довольно властно сжала, заставила посмотреть на неё. Чернота страсти в глазах Кайсарова уступила серо-туманной радужной оболочке.
– Ты скажешь мне, в чём дело? – спросила Ровена.
Рафаэль отрицательно покачал головой:
– Я… не хотел причинить боль, прости.
Он обнял Бельскую, повторив:
– Прости.
Ровена приняла любимые объятия, и целовала шею Рафаэля, пока они стояли, а его сердце возвращалось в обычный ритм.
– Ещё успеем поспать, – шепнул Кайсаров.
Он подхватил Бельскую на руки и легко бросил её на мягкие подушки. Ровена засмеялась, приятно упав на постель. Рафаэль лёг рядом с ней, сладко облизнул губы после молока, вызвав этим новый смех Ровены.
– Котик, – ласково заметила она.
И решила, что, когда снова будет поить Рафаэля, то понаблюдает за ним внимательней. Нет смысла мучить его вопросами. Если Кайсаров не сказал сразу, что не так, значит, ему нужно сформулировать. Пусть сделает это.
Ровена легла на плечо Рафаэля, устроила ногу на его бедро и положила ладонь на его горячий пах. Они уснули сразу, на этот раз до утра.
Звонок командира Андрея Дубровского разбудил стражей лучше любого будильника.
– Господа, перед началом смены явиться ко мне! – прозвучало только это. Но в голосе Дубровского не было волнения, скорее, он был чем-то обрадован.
Ровена и Рафаэль поспешили одеться, успели выпить кофе, съесть по сладкой булочке, которые вчера вечером напекла Маруся, и отправились на служебный поезд.
– Интересно, что случилось? – задумался Рафаэль, входя в окутанный тёплым светом вагон.
Народа в поезде было не много, и разговоры людей едва мешали тишине.
Ровена села в кресло, закинула ноги на противоположное сидение.
– Надеюсь, то чего мы ждём, – серьёзно ответила она.
Бельская снизу вверх посмотрела на Кайсарова. Взгляд был игривый. Ровене нравился вид на фигуру Рафаэля с такого ракурса. Как и с любого другого. Кайсаров засмеялся, сел, переложив ноги Ровены с кресла на свои колени.
– А как же матушка? – шутливо копируя Сенин голос, спросил он. – И тётушка? И вообще всё женское воинство Бельских? Если мы уйдём в стражи ФАЭБ, тебя же обратно в семью не примут.
С последним Рафаэль не шутил. Взгляд стал серьёзным.
– Аа-ах… – Ровена с досадой отмахнулась. – На них не угодишь.
Кайсаров кивнул. Это он уже понял. Матушка Ровены, безусловно обрадовалась тому, что у дочери наконец-то: «прости господи, к тридцати годам, появился жених», но уже высказала Рафаэлю, чтобы тот повлиял на неё. А именно: направил её из стражей в более женскую специальность.