Горбатые женщины с распухшими руками и лицами несли на спинах детей, прижимаясь к сырым, чёрным стенам, чтобы позволить Хаггару и Астриане, последним стражам Живых Врат, пройти. Изредка они касались лба или бормотали что-то в знак уважения, прежде чем вернуться к своим заботам и продолжить ждать в очереди. Сейчас, когда волк шагал впереди, чтобы расчистить дорогу, длинную лестницу освещали не факелы или горящие химикаты, а сверкающие кристаллы в скале, испускавшие синий, зелёный и фиолетовый свет.
Со временем они пришли к самому Харроухейму, подземной крепости короля Броннора, построенной в исполинской пещере соляного карьера. Они неожиданно вышли на соляной пол, где над ними нависли каменные и железные стены. По крайней мере здесь был свет и солдаты — мирмидоны короля фоморов. Из цитадели раздавались звуки барабанов и медных труб, эхом отражающиеся от кристальных стен. Но ворота были закрыты, и ни один стражник не встретил их, пока они пересекали солёную равнину под укреплениями, чтобы продолжить свой спуск.
Они вошли в гигантский разлом в камне, где земля уходила вниз. И здесь мир изменился. Наверху, ближе к поверхности, камень вырезали, добывали и умертвляли. Здесь он по-прежнему был живым, вырастая в ландшафты столь же разнообразные, как любой лес или горы. Они спускались через мерцающие леса грибов. Здесь жили звери, змеи, ящеры и грызуны разных видов, но также — крохотные олени и козы сидели на камнях, и даже несколько бледных птиц. Цветущие лозы и лианы укрывали далёкие стены и свисали со сталактитов над головами. Воздух здесь был более лёгким, насыщенным, и по бесконечным пещерам дул ветерок, как будто наполненный свежестью глубин.
Волк шагал вперёд. Они подошли к берегу чёрной реки и взобрались на расколотые камни у водопада. Хаггар проложил себе путь по камням и застыл у первого рукотворного сооружения, что он видел за долгие часы путешествия — сторожки, построенной из чёрных кубков пемзы и освещённый трепещущим фонарём.
— Есть кто? — позвала Астриана.
Её доспех мерцал в темноте сине-зелёным, и она подняла свою серебряную булаву. Из открытых дверей нетвёрдым шагом вышел мужчина, воин-фирболг в кожаных доспехах, с мечом в руках.
— Вы здесь, — сказал он. — Хвала богам. Я часами оставался один, дожидаясь, пока они вернутся. Они забрали всех моих солдат, — добавил он, указывая мечом на дыру в каменной стене, освещённую изнутри неестественной смесью цветов.
— Кто?
— Темирант и остальные. То, что от них осталось.
Он был крупным мужчиной. На его бледной коже блестел пот. Подняв меч и сделав жест в сторону глубин, он сказал:
— Я собирался попытаться снова, в последний раз. На открытом пространстве их слишком много. Но мы можем сражаться с ними в тоннелях, по одному за раз.
— Как тебя зовут? — спросила Астриана.
— Гарм, миледи.
— Ты храбрый мужчина. Пойдём вниз.
Наконец они достигли окрестностей Живых Врат, этого крохотного портала в Дальнее Царство. Его диаметр можно было измерить ресницами, и несмотря на это, сочившаяся через него субстанция — не столько материя, сколько безумные идеи, могла отравить целый мир. В последней пещере они увидели, что все поверхности покрыты блестящей слизью, которая хваталась за ноги и затрудняла ходьбу. Зато она обеспечила им свет; через полторы мили они встретили первых слуг аболетов, стражников-эладрин, которых тот подчинил своей воле. Один из них возник неожиданно, встал в слизи по голень, где лежал, вытянувшись.
— Темирант, — выдохнула Астриана.
Его кожа стала прозрачной, его виднеющиеся органы и кровеносные сосуды были усеяны нездоровыми пятнами, в его пристальных глазах светилась тупая злоба. На нём не было одежды, не было оружия. Он зашагал к ним, вытянув руки, пытаясь заточить Астриану в свою слизистую хватку. Она ударила его булавой, которая издала мокрый, булькающий звук, погрузившись в его плоть; Хаггар не смотрел. Он уже начал своё превращение, мысленно карабкаясь по петляющей лестнице до тех пор, пока его тело не удлинилось в несколько раз, его руки и ноги не исчезли, и он не начал скользить по покрытым слизью камням мимо Темиранта и других слуг-эладрин глубже в нору; они его не видели.
Проползая мимо, он ударил их лодыжки своим тупым носом; одного сбил с ног и опутал хвостом, потащив дальше, выдавив из него то, что оставалось вместо жизни. Он отпустил, затем поплыл туда, где слизь была гуще всего, нырнул в пасту или варево из полуразложившихся тел, пока не нашёл коридор, полностью заблокированный слизью, и не просочился через него.