Текли секунды, превращаясь в минуты. Ни один звук не нарушил глубокую тишину.
И вдруг Вещатель пошевелился настолько, что его угловатое тело оказалось на свету, немного раскачиваясь, когда он заговорил отрывочными, перемешанными частями предложений.
— Темные пути… сны о смерти в царстве самой смерти… сметут всех, кроме одного… потерянного из виду… — Он затих, потом снова начал раскачиваться, голос стал каким–то эфемерным и призрачным. — Не достаточно сильны… такие темные места, все во тьме… шипы и железные пластины… лестницы… которые никуда не выходят и…
Он задрожал, его голова дернулась, и Хайбер Элессдил смогла увидеть, что его глаза стали совершенно белыми, в каждом из них исчез зрачок.
— Эти места существуют. Ориентиры, что ты ищешь. Все существуют. Я их знаю, могу рассказать тебе, где их найти, всех, кроме последнего. Водопада из света нет ни здесь, ни где–то еще. Тебе не стоит туда идти. Не стоит. Я вижу смертельную землю. Я вижу мертвые тела, разбросанные повсюду. Я вижу… что–то настолько мрачное…
Он тихо застонал; она услышала какие–то стучащие звуки в его груди, почувствовала его испуганную дрожь.
— Это нехорошее место. Очень плохое, очень далекое, это место, это печь, которая выбивает человеческие души и оставляет их чернеть на солнце, преисподняя, из которой никому не выбраться и которая наполнена злом и порождает чудовищ и…
Он поник и замолчал. Хайбер и Фаршон обменялись озадаченными взглядами. Никто из них не мог разгадать, что сказал Вещатель. Возможно, он сам этого не знал, учитывая то, что говорил он в состоянии транса. В данный момент выяснить не представлялось возможным. Он заблудился в собственных видениях, забрел в такие места, где они не могли до него добраться.
— Один! — внезапно прошипел он, заставив обоих подпрыгнуть. — Вернется один! Только один!
Затем он глубоко вздохнул и его глаза вновь обрели цвет и фокус. Он содрогнулся, болтая руками и ногами, как сломанными палками.
— Фаршон? — прошептал он, как будто не был уверен, что старик все еще тут.
Фаршон встал и подошел к нему, присев совсем рядом:
— Я здесь.
— Расскажи мне, о чем я говорил.
Старик повторил большую часть, Хайбер внимательно слушала, готовая добавить, если что–то будет упущено или неправильно рассказано, но продолжая сидеть, чтобы не напугать провидца каким–либо неожиданным движением. То, что он все это видел, а может, слышал, было неоспоримо. Но она также понимала, что он может ничего этого не помнить. Когда он говорил, то находился под сильным влиянием чар. Такое иногда случается с провидцами. Важно было, чтобы он смог вспомнить это сейчас, в здравом рассудке.
Когда Фаршон закончил, Вещатель медленно кивнул, а потом сказал:
— Мне знакомы эти ориентиры. Я видел их во время своих путешествий. Кроме водопада, как я уже сказал. В этой местности нет никаких водопадов. Да и воды в любом виде. Я могу подсказать, как добраться туда, где он может находиться. Однако это очень опасно. Слишком опасно.
— А можешь ты отвести нас туда? — вдруг спросила его Хайбер. — Можешь проводить нас через самое страшное?
Вещатель впервые посмотрел на нее. Его лицо оказалось изможденным, на нем лежал отпечаток воздействия погоды и возраста. Он выглядел ни молодым, ни старым, а где–то посередине. Он замотал головой:
— Я брожу один.
— А в этот раз? — спросила она. — Можешь сделать исключение? Нам нужны твои глаза, чтобы помочь нам найти ориентиры, которые я описала, и избежать известные тебе опасности. — Она немного помолчала. — Это важно.
— Она говорит правду, — добавил Фаршон. — Ты пройдешь столько, сколько захочешь. Это все равно поможет.
Вещатель бросил на него взгляд. Его бездонные глаза сверкнули, наполненные тайнами. Он слегка улыбнулся им с иронией, которую они оба не уловили.
— Если я отправлюсь с вами, — ответил он, — я не вернусь обратно.
Старик и Ард Рис обменялись быстрыми взглядами.
— Почему ты так говоришь? — спросила она.
Он поднялся на ноги, его высокая, костлявая фигура сгорбилась во мраке:
— Потому что никто из нас не вернется.
ГЛАВА 22
Афенглу Элессдил шла по верхним коридорам крепости друидов, заставляя себя не обращать внимания на боль в сломанной ноге и стараясь облегчить ее при помощи своей магии. В качестве опоры она использовала свой посох, тяготясь хромотой и полная отчаяния, которое привело ее к тому, что она стала проклинать свою немощность самыми невообразимыми способами. Боль говорила ей, что она перегрузила себя гораздо больше, чем стоило. Однако, если она хотела стать сильнее, именно это она и должна делать. Это была тонкая грань между тем, чтобы ходить достаточно долго, и тем, чтобы ходить слишком долго, но она доверяла своим предчувствиям, которые предупредят ее, когда первое начнет переходить во второе. Сейчас же такого еще не случилось.