Он почувствовал страх. Он почувствовал болезненное возбуждение. А ещё радость, счастье, безумство и восторг... Он распахнул свои руки-крылья, мерными упругими толчками загребающие и отбрасывающие воздух вспять. Он поймал восходящую струю, опёрся о неё, и помчался, всё выше, всё быстрее набирая скорость. Всё быстрее и быстрее. И вот он уже подобный сорвавшейся стреле несётся впереди потока. Он ведёт его! Направляет и тянет за собой. Туда - вперёд! Туда, где в бесцветной пустоте возникает пульсирующее и алое, будто проблески уже отгорающего костра. Знак. Ему подали знак. И теперь он должен успеть привести поток. Успеть выплеснуть его. Поток раздует тлеющие угли. Возродит пламя.
И тогда...
дверь...
- Мииирррааа... Дааарррааа...
откроется.
Не останавливая полёта, он вонзился в кострище посреди пустоты. Подёрнутые пеплом угли тут же полыхнули обжигающим пожаром, что вознёсся ревущей стеной. И в ней, в этой гудящей стене жидкого пламени был круглый как дыра проход. На другую сторону... Словно гимн его победы над всем миром - мирами - раздалось козлиное блеяние. Ответом которому прозвучал клокочущий рык.
Дверь открылась.
- Ауэээрррэээээ-омо-мооорррэээээ...
Ули распахнул глаза и успел заметить, как что-то вспыхнуло, но тут же опало. Он был весь мокр и тяжело дышал. Жар, что существовал лишь в его разуме, продолжал опалять его. Удары колотящегося сердца отдавались в ушах, словно бы заткнутых шерстью. Он пробудился ото сна, вовсе не бывшего сном.
Ули не сразу понял, что изменилось вокруг.
Теперь все они сидели спиной к очагу, глядя на дальнюю стену Пещеру. Пока он "спал", а другие пели, кто-то успел развернуть и его тоже. Затылок мальчика ощущал тепло костра, хотя вокруг сгущался сумрак. Уложенный ими хворост прогорел и теперь лишь на стенах слабо светились факелы.
Песнь стражей отзвучала, но в Пещере ещё разносились её последние отзвуки.
Старейшина коснулся потной ладони Ули и тихо прошептал:
- Ты очень силён и сделала всё замечательно. Теперь только не оглядывайся.
Глаза Ули округлились ещё больше, хотя казалось, больше некуда. Боясь моргнуть, боясь пошевелиться, он смотрел на стену, что была перед ним. На ней, среди начертанных козлиных голов с непомерно длинными рогами, в неровных отсветах отображались многие тени.
Помимо света, что давали факелы, на стене лежали ещё пятна, как если бы рядом зажгли ещё огней. Ули видел их собственные силуэты, образующие волнистый вал из голов и сливающихся тел в нижней части стены. Над ними же до самого свода Пещеры поднимались другие тени. Худые искривлённые руки - лапы? - крупные головы, утыканные шипами, а может выростами - не разобрать. Число их было меньше, чем самих стражей, но каждый выглядел стократ отвратнее. И опаснее.
По другую сторону очага и в то же время, словно бы рядом с ними, возможно, также спиной к своему огню, глядя на стену своей Пещеры, сидели те, с кем их предки заключили договор перемирия. Те, чьи предки когда-то едва не истребили всё живое в этом мире. Обитающие на "той стороне". И даже если Ули видел не их самих, а только их тени, оно было немногим лучше.
Установившуюся в Пещере тишину нарушали шорохи, скрежет и иные звуки, похожие на стоны и хрипы. Люди если и издавали, то лишь шорохи. Звуки доносились приглушённо, как если бы Те пребывали далеко, а их близкое отображение было обманом зрения. Значит, Предел, пусть истончившийся, сохранялся, и кроме теней со звуками ничто не могло пройти сквозь него, как и говорил Тамир.
Но он всё равно не станет оглядываться, ни за что не станет.
- Не оборачивайся, не оборачивайся, - одними губами твердил себе Ули, как будто уговаривая сам себя, как будто он только и думал, как обернуться. По лицу стекали капли пота, на губах соль, а немигающий взгляд приковало к стене. Сердце колотилось всё также гулко, но сам он сидел неподвижно - и уже одно это Ули считал огромным достижением.
- Ауэээррроооооо! Мииирррааа! - возгласил старейшина.
Ули подпрыгнул на месте от его... что это было? Приветствие?.. Сидя на полу, Тамир вскинул подбородок, смело, даже с вызовом глядя на стену. Ещё несколько мгновений почти абсолютной тишины. И с их стороны и с другой. Мельтешение длинных лап прекратилось. Тени на стене "переглянулись".
Потом:
- Мииирррааа...
Низкий голос произнёс ответ, что прокатился под сводом Пещеры. Этот голос скорее мог принадлежать горе, в чреве которой они находились, но не человеку... конечно, не человеку. Тамир сглотнул. Скосив глаза в его сторону, Ули увидел, как подрагивает борода старейшины. Ему вдруг стало жаль этого хорошего человека, добровольно идущего на подобное испытание, и уже он сам взял его ладонь в свою.
"Неужели никто больше не ощущает жаркого напора позади них?"
Тамир смотрел на стену, но руку Ули сжал.
- Стражи Предела приветствуют наших вечных в мире соседей! - продолжил говорить старейшина. - Мииирррааа!
Свет факелов дрогнул. Ули успел лишь моргнуть, а когда вновь открыл глаза, случились новые изменения. Окружающий пещерный сумрак подался далеко в стороны, и теперь они сидели не в замкнутом пространстве, а где-то посреди голой пустоши у едва тлеющего костра. Стена, правда, осталась на месте. Где бы они ни оказались, здесь властвовала чёрная ночь. Ули даже почувствовал на своём лице ветер, остудивший его жар.
Ветер пах иным миром.
Рядом послышалось тихое блеяние. В нём звучала обречённость. Вернулась тишина. Вот кто-то из стариков - кажется, Мок - захрипел, готовый закашляться, но пересилил себя и сдержался.