- Ты представляешь, какой я буду выглядеть неблагодарной? Они дали мне второй шанс, я не могу пренебречь им.
- Но я обещала твоему отцу.
- Так поезжай и навести его.
Она нахмурилась.
- Я бы не хотела оставлять тебя одну.
- Я не одна. У меня есть телохранитель. И очень дорогая сигнализация.
Не то, чтобы я планировала хотя бы даже заговорить с моим телохранителем, скажем в следующие пятьдесят лет.
- Ты можешь ехать, если хочешь. Но я останусь здесь.
- Посмотрим, - сказала она. - Сестра Донна, скорее всего, не одобрит, если ты захочешь увильнуть от своих обязательств. Важно, чтобы она знала, что ты всё ещё та же надёжная, здравомыслящая девушка, какой была раньше. И мы, собственно, могли бы поехать в какие-нибудь другие выходные. Может быть после Рождества. Возможно будет более разумным поехать на каникулах, между семестрами.
Я наблюдала, как она убеждает себя в том, что не совсем проиграла - она нашла способ, пожелать альтернативы. На протяжение лет она стала в этом настоящем мастером.
В конце концов она кивнула.
- Я подумаю над этим.
- Прекрасно.
Когда я заняла место за прилавком, я приклеила к лицу улыбку. Широкая улыбка означала больше чаевых, а большие чаевые, это больше денег для Нью-Йоркского фонда. Кроме того, я знала, что Колин наблюдает за мной через окно, и хотела, чтобы он точно видел, как я счастлива без него.
Глава 19
Час спустя мне больше уже не хотелось улыбаться, когда зашла Дженни Ковальски, закутанная в свою спортивную, зимнюю куртку. Я стояла за стойкой и заворачивала столовые приборы в салфетки. Я явно не смотрела из окна на Колина.
- Я так и думала, что найду тебя здесь, - сказала она и повернула свою кофейную чашку. Я наполнила её кофе без кофеина, даже не спросив, какой сорт она хочет. Если на земле и существует человек, которому срочно нужно потреблять меньше кофеина, то это Дженни.
- Чего ты хочешь?
- Я слышала хорошую новость. Поздравляю.
- Хорошую новость?
- О твоём отце.
Она насыпала три пакетика сахара в свой кофе.
- Как же прекрасно иметь отца, который может вернуться домой.
Я медленно выдохнула и повела плечами.
- Можешь сделать мне одолжение? Либо скажи, что ты здесь делаешь, либо уходи.
Она играла с меню.
- Я же тебе сказала, что ты должна приглядеться к своей семье. Ты пригляделась?
- Я была сильно занята, - ответила я сквозь зубы, - и мне нужно обслужить ещё другие столики. Кроме того, на что бы ты там не надеялась, что мне удастся откопать - это ничего общего не имеет со мной.
Дженни рассмеялась.
- Разве ты не настолько сообразительная? Конечно это касается тебя. Твой дядя предпринял всё возможное, чтобы сохранить контроль над своей территорией. Попросить тебя соврать во время опознания - это ещё ничто по сравнению с тем, что он сделал сейчас.
Со столика четыре помахали, прося расчёт.
- Откуда ты всё это знаешь?
Сама она не смогла бы до этого додуматься, даже если бы слушала отца. Кто-то, должно быть, сливает ей информацию. Кто-то из окружения Билли? Люди Экомова? Один из приятелей по покеру её отца? Дженни была докучливой, но кто бы ей там не помогал, был опасен. Серый Кардинал всегда дёргал за ниточки.
- Это имеет какое-то значение, кто мне рассказал? Я пытаюсь сделать тебе одолжение.
- Правда? Каким образом?
- Я подумала, что ты оценишь предупреждение. Юрий Экомов спрашивал о тебе. Босы твоего дяди тоже. Тебе следует быть осторожной.
- У меня есть телохранитель.
- Колин Доннелли? Тебе известна его история?
Каким-то образом мне удалось произнести слова невозмутимо.
- У него никакой нет.
- Или ты её не знаешь.
- Зато ты?
- Намного лучше тебя.
Она ехидно улыбнулась и вытащила из рюкзака две папки.
- Доннелли, - сказала она и указала на более тонкую из двух. - Твоя семья.
Вторая папка была переполнена, её связывали две резинки, которые выглядели так, будто в любую минуту лопнут.
Я помахала столику четыре. Люди начинали обращать внимание на наш разговор.
- Чего ты хочешь?
- Доказательство, что твой дядя убил моего отца.
- Я не могу доказать того, чего не было.
Она постучала обглоданными до самой кожицы ногтями по папкам.
- Здесь внутри находится много информации. Я готова поменяться.
- Я ничего не знаю.
Папки выглядели так невинно, даже немного скучно.
Но в них содержались ответы на вопросы, которые горели в моих жилах, как магия.
- Только потому, что не хочешь смотреть. Мы же знаем, в чём он замешан.
Всё, что нам нужно, это доказательство, но он действительно очень осторожен.
- Возможно он невиновен.
Она фыркнула.
- Ты в это сама не веришь.
Нет, но отказываться помогать дяде - это одно, отправить его за решётку - совсем другое. Кроме того, меня не особо хотелось уничтожать Билли. Я только хотела освободить Колина. Дженни и люди, которые обеспечивали её информацией, махали этой папкой передо мной, как приманкой. Но ведь смысл и цель приманки в том, чтобы скрыть ловушку, и пока я не узнаю, как работает эта ловушка, я не могу рисковать.
- Мне не интересно, - сказала я.
Возможно это была самая большая ложь, которая срывалась с моих губ до сих пор.
Глава 20
Ни что не заставляет так много размышлять, как пустой ресторан. На следующий день Слайс после обеда будто вымер. Я коротала время, наполняя бутылки кетчупом и горчицей, раскладывая свежие салфетки, и сортируя упаковки с сахаром по цвету - белые, жёлтые, розовые. Всё, только чтобы чем-то занять мысли.
Но в конце концов я выполнила всю мыслимую работу, и больше нечего было делать, кроме как размышлять о вчерашней ссоре с Колином, напряжённом молчание, которое царило между нами сегодня и предложение Дженни. Она нацарапала свой номер телефона на салфетку, если я вдруг передумаю. Я уже сегодня множество раз вытаскивала помятую бумагу, но не могла заставить себя взять в руки телефон.
- Клиентов почти нет, да? - заметил Тим, наш повар, когда я отнесла на кухню почти пустую ванну с грязной посудой.
- Да. В такую погоду люди предпочитают оставаться дома.
Я медленно ставила посуду в посудомоечную машину, направив взгляд на дверь, ведущую на склад, который соединял Слайс с Морганом, баром моего дяди.
Может мне всё же не придётся звонить Дженни. Может ответы на мои вопросы находились за этой дверью.
Это был совершенно глупый и импульсивный план, и если бы я так не отчаялась, то никогда не стала бы даже рассматривать эту идею. Но день в одиночестве, когда мысли становятся всё более унылыми, может ввести в заблуждение даже самый рациональным ум.
Поэтому я сделала это.
Можно было почувствовать, в какую секунду переходишь из Слайса в Морган. Тёплый, сахарный аромат идеально подрумяненной корочки пирога, уступил место дрожжевой вони пива и резкому запаху обильно пролитого виски. Никто никогда не жаловался, что напитки в Морган были разбавлены водой, в основном потому, что там почти не сервировали то, что нужно было мешать.
Я остановилась. В обычном шуме бара - спортивного радиоканала ESPN, звона стаканов, безобидных споров о том, насколько Форд лучше, по сравнению с Шевроле - был слышен голос Билли, который то становился громче, то тише. Я могла представить себе его руки, которыми он размахивает, чтобы подчеркнуть выдвинутый им аргумент или убедить в рассказанной истории.
Время от времени был слышен другой голос, глухой, растягивающий слова, а потом в разговор снова вступал Билли. Я приоткрыла дверь. Шарниры заскрипели и голоса замолкли.
Вот тебе и подслушала незаметно. Я распахнула дверь и вошла внутрь, стараясь при этом выглядеть непринуждённо.