— Я проходил сегодня утром мимо твоего дома и увидел, как Дженни на главной лестнице разговаривает с твоей мамой.
Я смяла пакетики подсластителя.
— Ты пришла ко мне домой? — спросила я. — Мой дядя взбесится, если узнает об этом.
— Почему? Ты же утверждала, что он совершенно невиновен.
Я взяла воду Люка и выпила большой глоток.
— Люди твоего дяди возились там и вставляли новую дверь, — продолжила Дженни. — Твоя мать не сказала, что случилось.
Нет, она не скажет ни при каких обстоятельствах. Если у моей семьи и была способность, которую она усовершенствовала, так это не отвечать на потенциально опасные вопросы. Люк, однако, тоже был в этом не плох, поэтому вмешался:
— Я подумал, что любая твоя подруга — это и моя подруга тоже. Поэтому предложил ей выпить со мой чашку кофе, пока мы тебя ждём.
— Потрясающе. Мы уже представлялись официально? Дженни — это Люк. Люк — это Дженни. Ковальски.
— Дочь полицейского? — выражение его лица стало дружелюбным. — Мои соболезнования.
Дженни кивнула и быстро заморгала. Одна из официанток, работающая по выходным, в светлых, подстриженных под пикси волосах которой были алые пряди, поставила на наш стол два кусочка пирога и чашку кофе. Она подчёркнуто переводила взгляд с меня на Люка, а на губах расцвела слабая улыбка.
После того, как она ушла, я снова сосредоточилась на Дженни.
— С кем ты работаешь?
— Я не могу сказать.
— Тогда я не могу тебе помочь. Что, если ты работаешь с кем-то, кто такой же коррумпированный, как мой дядя?
Она склонилась над столом, опрокинув при этом солонку.
— Я работаю на хороших людей. Они хотят сделать этот город лучше, а это включает в себя отправить в тюрьму убийцу, каким является твой дядя.
— Ничего в этих папках даже не указывает на то, что Билли каким-то образом связан со смертью твоего отца.
Лук нахмурился.
— Ты думаешь, что дядя Мо убил твоего отца?
— Это логично, — настаивала она. — Другого объяснения нет.
— Логично, — согласилась он. — Неправильно, но логично.
Она бросила на него взгляд.
— Что ты знаешь об этом?
Последнее, что мне было нужно, так это чтобы Дженни решила, что Люк заслуживает свою собственную папку.
— Чего ты добиваешься? — спросила я. — Я не могу тебе помочь доказать что-то, чего не было.
— Мой отец… — она начала разрывать салфетку на кусочки. — Мой отец хотел поймать твоего дядю. Сначала в этом не было ничего личного. Билли Греди всего лишь маленький винтик в чикагской машине. Если удалить достаточно винтиков, вся машина развалится на куски. Но мой отец в течение всей своей карьеры наблюдал, как действует твой дядя. Он видел достаточно людей, которые пострадали из-за него и сделал делом своей жизни засадить Билли Греди за решётку.
— А ты хочешь довести это дело до конца, — сказал Люк.
Это был не вопрос, и осанка её плеч стала чуть менее агрессивной, когда она кивнула.
— Чтобы оказать ему честь. Ты ведь можешь отнестись к этому с уважением, не так ли, Мышонок?
Я знала, что он говорит о смерти Верети и ударила его в бок.
— Это не одно и тоже.
— Конечно одно.
Он потёр мне заднюю часть шеи, массируя твёрдые места, которые прочно там засели.
— Возможно теперь, наконец, ты сможешь немного прочувствовать и мою точку зрения.
— Не будь таким самодовольным, — сказала я, пытаясь сдержать себя и не отдаться полностью его прикосновениям. Я не могла отрицать сходства. Он знал правду о смерти Верити, в то время как я злилась и скорбела, и рассказал мне всё только когда у него уже больше не осталось другого выбора. Теперь ответы были у меня, а Дженни той, кто заходил в тупик. И я, как и он, не была готова всё объяснить.
— Одно и тоже, как что? — спросила Дженни, в то время, как её взгляд переходил то на меня, то на Люка.
— Не обращай на него внимание.
Я не собиралась блокировать Дженни полностью. Она заслуживала лучшего — Ковальски заслуживал лучшего, как я считала, и мне было тяжело о нём думать. Он всегда сидел как раз за этим столом, настойчивый и порядочный. Я задавалась вопросом, выбрала ли Дженни это место намеренно.
— Мой дядя не имел ничего общего с твоим отцом, и это простая трата времени, пытаться доказать обратное. Но другое… Уничтожить Билли… Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
Дженни уронила то, что ещё осталось от салфетки.
— Правда?
— При двух условиях. Во-первых, ты не будешь вмешивать в это дело Колина Доннелли. Его папка не будет придана гласности. Никто о ней не узнает.
— Он тоже член мафии. Я не могу этого гарантировать.
— Тогда нам больше не о чем говорить, — я толкнула Люка, который услужливо встал со скамейки. — Можешь заплатить в кассе.
— Подожди. Хорошо. Мы похороним папку Колина.
Она бросила взгляд через окно. Колин стоял, склонившись над чашкой кофе и подняв вверх от ветра воротник. Он намеренно повернулся к «Слайс» спиной, без сомнения, чтобы не видеть меня вместе с Люком.
— Полагаю, это объясняет, что происходит между вами.
Люк, который стоял возле края стола, замер. Я не отводила от Дженни взгляда.
— Ты понятия не имеешь, что происходит. Но ты оставишь его в покое. Второе условие таково: ты будешь меня слушаться, если я скажу, не совать во что-то носа. Если я скажу, что это тупик, тогда ты не будешь продолжать этим заниматься. Это послужит твоей собственной защите.
— Кажется слишком много правил. Что ты хочешь предпринять, чтобы помочь мне?
Я сделала глубокий вдох, и в голове возникла идея. Если я буду очень острожной и мне сильно повезёт, то возможно смогу справиться одновременно с Юрием Экомовым и Билли.
— Я работаю над этим. Дам тебе знать.
Она играла с салфеткой, размышляя.
— Почему ты это делаешь?
— А это имеет значение?
— Вообще-то нет, — она встала, одела флисовую шапку и куртку и нахмурившись, посмотрела на Люка. — Тебя я, однако, всё ещё не понимаю.
— Меня никто не понимает, — весело сказал он и помахал, когда она ушла.
Я ударила Люка в бок.
— Подвинься.
Он подвинулся — правда в другую сторону, так что его тело прижалось к моему по вей длине, от коленей до плеч. От этого прикосновения меня охватила приятная дрожь, но я всё ещё чувствовала себя неловко, неуверенная, как вести себя после нашего поцелуя вчера вечером. Дженни, по крайней мере, была буфером между нами.
— Зачем ты привёл её сюда?
Он пожал плечами.
— Я не знал, что она дочь полицейского. Что написано в папке, о которой она говорила?
— Семейные дела.
— И грязное бельё Куджо?
Когда я не ответила, он медленно кивнул.
— Расскажи мне о внезапном ремонте.
— К нам вломились, — мой голос звучал хрипло, и я выпила глоток воды. — Тебя кто-нибудь видел возле моего дома?
— Эй, доверяй мне хоть немного, — сказал он. — Да и было бы совсем не плохо, если бы ты представила меня своей семье. Так стало бы легче проводить вместе время.
— Моя семья не слишком обрадуется, если я прямо сейчас приведу домой новых друзей.
Он повернул мою ладонь вверх и осторожно провёл по шраму.
— Ты в порядке?
— Они не причинили мне никакого вреда.
— Я спросил тебя не об этом, — сказал он и стал ждать.
Какой бы большой не была моя потребность соврать и притвориться храброй, пока я действительно не начну чувствовать себя храброй — она исчезла. Я слабо покачала головой и посмотрела ему в глаза.
— Я так и думал.
Он обезоруживающе нежно поцеловал меня в лоб, щёки и кончик носа. Я расслаблено прижалась к его груди, в то время, как он переплёл свои пальцы с моими. В первый раз после взлома почва под ногами казалась твёрдой.
— Ви рассказывала мне о твоей семье, — сказал он. — Она знала, что они осложняют тебе жизнь и боялась, что станет ещё хуже, когда её больше не будет рядом и тебе придётся справляться одной.