Спустя какое-то количество времени, я расслышал голос лейтенанта с приказом открыть дверь. Пришлось повиноваться, разобрали баррикаду и вышли на свет ламп. В гостиной толпилось уже с десяток рассерженных бойцов. Я охнул и выставил перед собой обломок ножки стула.
— Не дури, сержант, — проговорил незнакомый мне стражник в дорогой форме.
— А вы кто? — озвучивать вопросы куда легче, чем махать обломком деревяшки.
— Гвардия его Имперского величия.
— Аха, — я опусти оружие и мне тут же заломили руки, заставляя встать на колени.
— Сержант Грант… ты арестован по обвинению в предательстве и попытке убийства мирных жителей…
Дальше не слушал, сказанного с лихвой хватало на свидание с палачом.
Глава 5
Я стоял, подняв подбородок вверх, и наслаждался солнечным теплом в виде луча из узкого окна. Не слишком долго, толком согреться не успевал, только и хватало лицо обогреть, все остальное время приходилось мерзнуть в промозглой камере. Но это не самое худшие. Больше всего эти два дня угнетала боль: тугая, давящая, выматывающая в кисте и плече. Как бы я ни пытался, а смириться и притерпеться не получалось. Видимо, не быть мне прославленным воином, что с отрубленной рукой еще полчаса уничтожает врагов, а после помогает раненым. Нет, я из другого теста, боль — это явно не про меня.
Луч света соскользнул с лица. Я вздохнул и отправился на валяющуюся в углу камеры дряхлую циновку. Аккуратно нагнулся и сначала упал на колено, после завалился сам, опираясь спиной об стену. Пристроил больную руку поудобнее. Я, конечно, понимаю, в драке можно пострадать, даже если бьёшь, но чтобы настолько, это просто кошмар. Кисть распухла и посинела, пальцы не гнулись. Думается мне, еще пару дней без помощи лекаря и я перейду в статус инвалидов. Придется идти нищенствовать, ибо одноруких стражников я не видел. Тем более отслуживших едва ли пару месяцев. Это при условии, что я выберусь отсюда живым.
За два дня со мной поговорили только единожды. Пришел лысый мужичок в потрёпанной одежде, с грязными рукавами от чернил. Разложил переносной столик и флегматично стал задать вопросы. Я отвечал честно, все как есть, он скупо записал мои слова и ушел. А я остался один со своей болью и полным непонимание ситуации: как про себя, так и про мир снаружи. Стражник, приносящий еду, даже не ругается, когда я приставал с вопросами.
Когда тишину разбавили приближающееся шаги, я сразу понял — это за мной. Поступь моего охранника я хорошо изучил — он шаркал одной ногой при ходьбе. Шипя от боли, поднялся, отряхнул одежду, придавая себе честный и невиновный вид, настолько смог, конечно.
Металлическая створка отворилась, и в камеру вошел крепкого вида стражник с кандалами в руках.
— Руки, — коротко приказал он.
Я подчинился. Кандалы, противно звякнув, закрылись на запястьях. На распухшем левом едва сошлись. Поморщился от нового всплеска боли. Крякнув, стражник согнулся и нацепил еще одну пару стальных браслетов на ноги, после протянул между ними цепь. Это все выглядело нелепо, меры предосторожности, как против сверхопасного преступника. Хотя в неряшливых действиях стражника читалась командирская воля, а не желание обезопасить мир от меня.
— Пошли, — новый приказ с сопутствующим толчком в спину.
Звеня цепями, вышел в коридор. Там нас дожидалось еще двое стражников уже моложе и одетые в парадную форму. Им бы маршировать на площади перед Наместником, а не по камерам сновать. Оба сжимали в руках странного вида лампы в виде светящихся шаров на палке. Ни слова не говоря, пошли вдоль коридора. Я по центру, они, соответственно, по краям. Передвигаться, закованным в цепи — та еще задачка. Я не сразу приноровился, чтобы успевать за быстрым шагом и не спотыкаться.
Выйдя из подвальной части здания, поднялись по лестнице и далее двинулись по более широкому коридору, к моей радости, освещённому солнцем из высоких окон, пусть и узких, даже ребенок не пролезет. Я радовался теплу, ширя рот в улыбке. Поход завершился возле невысокой двери, даже мне пришлось сгибаться, дабы пройти. Один из сопровождающих забрал лампы, другой толкнул меня вперед и после последовал за мной.
А за дверью меня ждал суд. Тут не ошибёшься. Просторное помещение с высокими потолками и окнами во всю длину стены, с краю клетка, куда я, собственно, и попал. В торце помещения трибуна, за которой восседало три человека в серебристых мантиях, В честь Серебряной Звезды Одарённой, что в стародавние времена вершила суд над всем миром. По центру сидела женщина с суровым лицом и настолько сильно прищуренными глазами, что они казалось закрытыми. По бокам двое мужчин. Один узловатый и возрастной, другой по-юношески тощий и с чуть испуганным лицом. При моем появлении разговоры смолкли, и судьи принялись меня рассматривать. Словно по внешнему виду можно полностью понять степень виновности.
На плечо легла тяжелая рука и вдавила вниз. Пришлось брякнуться на колене, левое как обычно кольнуло в знак солидарности с болью в руках. Но это не помешало мне рассмотреть других посетителей суда. Ближе всего расположился на скамейке лейтенант ан Ворн, с абсолютно бесстрастным выражением лица и в обыденной форме стражника. Рядом суетился до отвращения разодетый франт. Дальше находился капитан ан Корн в парадной форме и с лицом, отражающим нервозность человека, отвлечённого от чего-то важного. Между судом и сидящими стоял обвинитель в белой накидке. Правда, в честь чего такой выбор одежды, я не знал. Но думаю, Мел объяснит в случае чего. Парень в белом неспешно раскладывал листки бумаги на круглом столе.
Пока я рассматривал обстановку, зачесался нос. Я погримасничал лицом в попытке унять зуд, но где там. Пришлось согнуться в три погибели, дабы дотянуться пальцами до места раздражения.
— Обвиняемый, встать, — грохнул старческий голос.
Как бы я ни старался, но выполнить приказ максимально быстро не вышло. Нет опыта ношения кандалов, пришлось стражнику мне помогать.
— Грант из Таймера, вы признаете свою вину? — старуха придавила меня голосом.
— Э-э-э, в чем? — рассеяно и чуть заторможено спросил я.
— Обвинитель Гольствор? — бросила раздраженно главная судья.
— Сержант Грант обвиняется во множестве преступлений и самое страшное из них — это предательство Империи, — обвинитель собрал в горсть часть бумаг и, развернувшись к суду, потряс ими. — Вот они, доказательства. Он сколотил банду, выкрал артефакты и убил… убил почтенного горожанина.
Его эмоциональная речь не произвела никакого впечатления на присутствующих. Лишь младший из судий махнул рукой, прося бумаги к ознакомлению. Получив просимое и сдержанно прошуршав листами, проговорил:
— Здесь просто ваши рассуждения и нет доказательств. Да, они логичны, но выстроены без доказательной базы, лишь на предположениях.
— Давайте не будем разводить балаган, как на народных слушаниях. Тут трибунал и все должно быть четко и по фактам, — сурово проговорила главная судья, забирая бумаги от младшего. — Первое обвинение в краже артефактов. Защитник Карсон вам есть что сказать?
Франт картинно вздохнул и, вышагивая, словно по парку в окружении легкомысленных девиц, заявил:
— Вся операция по ликвидации Ченка из Трунса, более известного как Рыба, проходила под пристальным контролем капитана. Вот приказы, — на стол младшему судье легла еще стопка бумаг. Юный судья перебрал их в руках, а мне лишь осталось поразиться скорости его чтения.
— Да, тут все приказы, заверенные личной печатью капитана ан Корна, — сообщил младший из судий.
— Вздор, — капитан вскинулся со своего места, — во всем виноват этот проклятый ан Ворн и его прихвостни. Хватит тратить мое время, объявляйте приговор.
— Капитан, сядьте, — старушечий голос не терпел возражений, — здесь вам не провинциальный суд, где слова анов звучат громче судейских. Значит, вы отрицаете, что это ваша печать и ваши приказы.