Но первыми его талант по достоинству оценили рекламодатели. Ибо Вольдемар Розен не опускался до того, чтобы публиковать унылое, черно-белое объявление с плохо прожеванным текстом вроде: «Покупайте бумажные полотенца в мини-маркете „Стар“, ведь там они дешевле на 30 %, и вы сможете вытираться ими, не экономя, с утра до вечера». Нет, подобно О’Генри, он сочинял душераздирающий рассказ, где очаровательную героиню эти самые салфетки (купленные, разумеется, в «Старе» с тридцатипроцентной скидкой!) выручали в самый ответственный момент на ее пути к головокружительной карьере и удачному браку.
Таким способом он, не жалея усилий, рекламировал закусочные, бензоколонки, рестораны, маникюрные салоны, гадалок, учителей музыки, переводчиков… Скромное комьюнити и не подозревало, что столько людей вокруг готовы оказывать услуги, говоря при этом на чистейшем — что, впрочем, было преувеличением — русском языке.
Потом пришло время более крупных клиентов — риелторов и юристов, или, как их называли в Америке, лойеров. С этого момента слава Розена выплеснулась за рамки русской общины. Его целлулоидные герои, после долгих мытарств обретающие счастье в новых квартирах, сделали бы честь любой мыльной опере. Для одной конторы он даже специально придумал многосерийную «сагу о Форсайтах» — большую семью, чьи постоянно возникающие проблемы так или иначе были связаны с недвижимостью и благополучно разрешались с помощью услужливых агентов. Адвокатские «телеги» были несколько иного рода — драматические судьбы хороших людей, попавших в переплет и, несомненно, потерявших бы и имущество, и честь, и свободу, если бы на их пути им не встретился опытный и добросовестный юрист.
За свои байки Вольдемар брал хорошие деньги, но отрабатывал их сполна. Он знал своего читателя как облупленного, и читатель ему верил. Каждый новый рекламодатель, на свой страх и риск связавшийся с русской газетой, тут же обнаруживал, что вокруг полно русских, их гораздо больше, чем утверждает статистика, и все они жаждут стать его клиентами. Об этом говорил и вид преуспевающего владельца «Моей Калифорнии», такого же бойкого и жизнерадостного, как его пестрая, набитая объявлениями газетка. Правда, английский у него был слабоват, но это даже придавало дополнительный шарм молодому бизнесмену. А когда, скажите, Вова должен был учить этот проклятый английский, если он пахал как папа Карло с утра до вечера? Зато его грамотная русская речь не осквернялась гнусавыми американизмами, которые горохом сыпались из уст более интегрированных соотечественников.
Порой его допускали в местное светское общество, где он заслужил статус «нашего русского». Один риелтор в благодарность за несколько залпом проданных квартир познакомил его со своим родственником, политтехнологом. Политика и ее технологии давно привлекали мистера Розена, и он бросил на обработку нового знакомого весь свой пыл и все обаяние. Но то ли случайный гость не понял, с каким крутым профессионалом имеет дело, то ли Вольдемара подвел чертов английский, только к идее ориентировать избирательные кампании на русскоязычное население политтехнолог отнесся довольно прохладно. Его куда больше занимали голоса китайской и испаноязычной общин. Впрочем, он откликнулся на просьбу кузена дать заработать «приятному русскому парню» и по случаю сосватал Вову аж в Иерусалим — руководить русским штабом на муниципальных выборах.
Большой разницы между Израилем и Штатами Розин не почувствовал. Святой город напоминал Брайтон-бич времен его первых дней в Америке — по улицам носились взмыленные иммигранты в мешковатой «варёнке» и пытались по-русски что-то выяснить у недоумевающих прохожих. Убедить этих несчастных можно было в чем угодно, стоило лишь остановиться и поговорить с ними об их проблемах, проявив внимание и человечность.
Это открытие синхронно сделали все израильские партии еще на предыдущих парламентских выборах. Каждая из них обзавелась придворным русским, который за гроши рыл землю в пользу своих работодателей. Чтобы переплюнуть эти доморощенные политтехнологии, мэр столицы пригласил в свой русский штаб не вчерашнего собкора «Социалистической индустрии» по Мелитопольской области и не поэта-матерщинника из старожилов, а специалиста, рекомендованного солидной американской фирмой. Поскольку в фирме по-русски никто не говорил, а упускать заморский заказ не хотелось, то ехать в ближневосточную глушь предложили Розену, единственному русскому, которого лично знал генеральный директор, случайно познакомившийся с ним на пати у кузена.