Тот первый визит был коротким и анонимным, но Владимир уже понял, куда понесет его нелегкая, если опять придется делать ноги с насиженного места. Интуиция подсказывала, что ждать этого осталось недолго.
Да, западное Эльдорадо хирело, и русское население в нем сокращалось. Не трогались с места только самые крутые программеры и девелоперы, которые ничем, кроме своих «хардов» и «софтов», не интересовались, да и читать умели только с монитора. К тому же эта чокнутая публика была по большей части холостой и бессемейной. А ведь аудитория розинской газеты на три четверти состояла из скучающих жен и пожилых родителей высокооплачиваемых силиконовых тружеников.
Вдобавок Бетти устроила ему веселую жизнь.
Бетти Фарбер уже несколько лет являлась законной женой Вольдемара Розена. Она была дочерью его старейшего клиента и с самого начала положила глаз на «этого русского», как называли Володю в семье мебельщика Фарбера, который сам был уроженцем Ростова-на-Дону. Пухленькая Бетти, вывезенная в Калифорнию четырех с половиной лет, тоже умела лепетать по-русски на уровне, соответствующем возрасту ее эмиграции. Свой протяжный акцент она считала американским, но Розин, который сам вырос в украинском городе и потратил много сил, чтобы изжить провинциальное произношение, над ней не смеялся и ее не разубеждал.
В интересе Бетти к нему не было никакой романтики. Она просто-напросто жаждала вырваться на волю из-под надзора самодура-отца, не понимающего, что время домостроя и послушных девочек миновало. Папа Фарбер наивно хотел, чтобы дочь окончила колледж, освоила какую-нибудь профессию или хотя бы научилась помогать родителям в магазине и мастерских. Бетти прямо тошнило от этих мещанских заявок. Ее натура требовала солнца, музыки, скорости, алкоголя, бездумного флирта и ярких побрякушек. Она все равно ни в чем себе не отказывала, но ее выходки сопровождались бесконечными семейными скандалами, лишением карманных денег, собственным визгом и мамиными мигренями. Всей семье это изрядно надоело. В конце концов Фарбер вознамерился выдать Бетти замуж за приличного человека, чтобы скинуть с себя ярмо отцовского долга. Дочь и тут проявила строптивый характер и выбрала себе в мужья безродного эмигранта.
Расчет ее был элементарен. Они регистрируют брак, Розин на этом основании приобретает право на досрочное получение гражданства вместо своего вида на жительство, а она — вожделенную свободу. Папаша Фарбер на радостях, что девчонка отважилась хоть на какой-то положительный поступок, пообещал по-прежнему оплачивать ее карманные расходы. Тайком от родных они подписали брачный контракт, гласящий, что ни один из них не имеет к другому материальных претензий ни до, ни после развода. Брак был зарегистрирован в мэрии; на пороге Бетти чмокнула растроганных маму и папу и умчалась с молодым супругом на своем алом спортивном «альфа-ромео». Розина она высадила у его дома, а сама отправилась на побережье праздновать медовый месяц в компании друзей. С тех пор они не обременяли друг друга лишними встречами, хотя их отношениями оставались неизменно ровным и приятельскими.
На собеседовании в службе иммиграции и натурализации, куда Розина вызвали в связи с оформлением гражданства, произошел курьезный случай, который впоследствии оказался пророческим. Необъятных размеров негритянка, разглядывая его документы, сощурила свои и без того опухшие глаза в узкие щелочки и сквозь зубы произнесла:
— Мистер Розин, вам отказано в предоставлении гражданства Соединенных Штатов Америки. Ваша жена плохо себя ведет.
Вольдемар беспомощно оглянулся на Бетти, которая на этот раз в виде исключения сопровождала мужа, изображая группу поддержки. Что она еще отчебучила?
— Что это означает? — промямлил он.
— Это означает, что ваша жена, Оделия Розин, плохо ведет себя в федеральной тюрьме штата Небраска. Об этом говорится в рапорте из места заключения. Мы не можем предоставить вам гражданство, — злорадно объяснила черная баба.
— Но позвольте, — приободрился Розин, — мою жену зовут не Оделия, а Элизабет. И она вовсе не находится в месте заключения.
— А где же она находится? — удивленно проворчала чиновница и даже попыталась открыть свои сонные щелочки.
— Вот, — торжествующе показал Розин.