А может, то было взросление? Взрослая жизнь ведь не из радостей состоит, а из забот.
Митенька, также озабоченный вопросами внутренней безопасности, недавно с помощью Мамая открыл для себя универсальный способ решения всех проблем, которые может создать человек фактом своего существования. Недолго думая, он предложил заземлять каждого Стражника после серьезного дела. Отсюда и до партийных чисток было недалеко, но Вольдас с Мамаем одернули нового Берию. За любой ликвидацией тянется след, имя которому — расследование, чуешь общий корень? А следить без необходимости не стоит.
Но людей надо было подбирать тщательно, вне сомнений. И Вольдас нашел для этого гениальный способ, который на время отвлек его от печальных мыслей об увядании Третьей стражи. Он устроился работать в журнал, а точнее — в постель главного редактора. Подумать только — по приезде в Москву это было пределом его мечтаний! Журнал, конечно, а не постель, хотя одно без другого бывает редко.
Подходящий вариант возник не сразу. Требовалось совпадение тематики издания и личных качеств его руководителя. Журнал должен быть бестолковым изданием, рассчитанным на доверчивую и слегка чокнутую публику, а главред — женщиной, непременно одинокой и не слишком молодой. Как говорят в народе, сорок пять — баба ягодка опять. Только о том, что внутри ты ягодка, никто не догадывается, поскольку снаружи уже давно сухой компот, а это — на любителя. В роли такого любителя и выступил всеядный Розин.
Журнал, который он выбрал для своей цели, назывался «Звездопад», а редакторшу звали Софьей Максимилиановной. Вольдас первый раз увидел ее в какой-то нудной литературной передаче — совушка в толстых окулярах с романтической шалью на плечах, вся в антикварном серебре, одним словом — замшелый декаданс в чистом виде, но глаза живые и грустные. Он явился к ней в кабинет с распушенными усами и мефистофельской улыбкой, с фантастическими идеями, со взглядом, проникающим в женскую душу как кинжал.
— А вы кто? — спросила Софья, обороняясь от его напора.
— Я Стражник, — ответил Розин, лукаво прищурившись и предоставляя собеседнице самой решать, принимать ли его ответ всерьез. — Может, мы продолжим эту беседу в неформальной обстановке?
— Ты только не вмешивайся, — сказал он позже, крутясь на ее узком и слишком мягком диване. — Я такую конфетку из твоего журнала сделаю — пальчики оближешь.
— Как я могу не вмешиваться, Влад, я же главный редактор. Ты что, смеешься? — она из последних сил защищала свой статус независимой деловой женщины.
— Ага. Смеюсь.
Он взял ее за подбородок, провел пальцем по сухим губам, не торопясь целовать. С независимыми женщинами надо обращаться так же независимо и небрежно. Проще говоря, делать с ними что хочешь. В данном случае — то, что они считают, ты хочешь с ними делать.
— Я заколдую тебя, если будешь мне перечить. Превращу в лягушку. Будешь старой ворчливой лягушкой в очках. Поняла?
— А если нет?
— Что нет?
— Не буду перечить?
— Вау! Тогда я поцелую лягушку, и она превратится в прекрасную принцессу. Вот так. Главное, будь умницей. Всегда будь умницей, девочка.
— Ох, Влад! Да… Да… я буду. Всегда…
В журнале Софьи он открыл рубрику «Стражники среди нас». Ведущим рубрики был Влад Шипов, а главным героем — Рыцарь Теней Заатар. От него потрясенные читатели узнавали новости и законы Ночного мира, ему задавали вопросы из цикла «Что вы хотели знать о колдунах и вампирах, но боялись спросить», ему же, трепеща, признавались в своей тайной склонности к службе в Третьей страже. Большую часть посланий Заатару Влад сочинял сам, но настоящие письма тоже изредка приходили в редакцию. Из числа их авторов, после строгого отсева, и вербовались временные полки Третьей стражи. Вольдас хоть и отверг Митенькину идею одноразовых Стражников, но признал, что использовать новобранцев надо по большей части вслепую и недолго. Теперь ему требовались не единомышленники, а исполнители.
Назваться Заатаром с его стороны было чистым хулиганством, причем довольно рискованным. От Рады он слышал, что в Москве живет не менее десятка тысяч израильтян, плюс сотни людей посетили эту солнечную страну и без труда узнают в имени грозного Стражника название популярной приправы, на которую Володя Розин подсел в Иерусалиме. Но уж больно хорошо было слово, отзывалось на слух звоном копья и сухим треском молнии, напоминало и Заратустру, и Бальтасара, и прочую таинственную чушь. А уж если вспомнить, что именно на стене у царя Бальтасара сама собой появилась пророческая надпись, да усмотреть в этом привет «Подвалу»… Просто красота, а не имя!