В колонии его просветили по поводу скинхедов и их роли санитаров российских городов. Воры в законе были интернационалистами и бритоголовых не любили, тем более что с этими отморозками и договориться-то было невозможно. На зоне их место всегда было у параши, но на зону бритоголовые попадали крайне редко — даже по мокрому делу они умудрялись отмазаться от срока.
Тихий пожилой торговец дурью Дамир, регулярно читающий газеты, объяснил Мамаю, что отряды штурмовиков подкармливаются какими-то патриотическими партиями. Он даже поминал их звучные названия, но Мамай, неискушенный в политике, ничего, конечно, не запомнил. Бабки там гуляют хорошие, сказал Дамир, мозги мальчикам прочищают профессионально, и вообще такие зондеркоманды (еще одно незнакомое слово) во все времена полезны для власти. А потому не стоит пацанам соваться туда без мазы — только отметелят лишний раз, а то и вовсе загасят.
Мамай смирился с неизбежным, о нанесенной обиде старался не вспоминать, но, закорешившись с Третьей стражей и научившись их фокусам, решил, что возмездие возможно и необходимо.
Для начала он попросил Митеньку выяснить, кто из политиков крышует скинхедов, и друг, покопавшись в сети и не задавая лишних вопросов, выдал ему наводку на патриотическое движение «Русский дух». Мамай нашел занюханный офис этой команды, изучил их расписание и систему охраны здания — все по науке, как учила Третья стража. И ранним утром, когда труженики города еще мирно спали в своих кроватках, вышел на дело.
В здание он проник через окно вестибюля, где треснутые рамы никогда не закрывались до конца. Не доверяя лифтам (западня для лохов), поднялся по лестнице на четвертый этаж. Там находилась присмотренная дверца, а за ней комнатка, а в ней сейф, а в сейфе через полчаса не должно было остаться ничегошеньки, ни копейки. Мамай, взвесив свои шансы и пожелания, решил, что устраивать аутодофе с дискотекой, как это делалось в Третьей страже, он не будет, а просто почистит кассу «духовцев» и тем самым восстановит справедливость. Он вообще был не любитель спектаклей и признавал их лишь постольку, поскольку у Стражников они работали и приносили результат. Пристрастие Вольдаса и Митеньки к лицедейству и спецэффектам казалось ему пережитком детства.
Мамай чуть не споткнулся, повернув по коридору к заветной дверце, когда увидел, что она плавно закрывается, пропуская кого-то внутрь. В проеме мелькнула рука в черном рукаве, явно принадлежащая человеку солидному и уважаемому. Не иначе, большой начальник посетил контору «Русского духа», причем в самое неподходящее время, когда все честные патриоты обычно еще смотрят сладкие сны о том, как в один прекрасный день повымелись из России все инородцы и дышать сразу стало легко-легко…
Мамай понял, что сегодня ему выпал облом, но решил на всякий случай подождать, поскольку отступать от задуманного не любил. Он устроился в темном уголке на широком подоконнике, поджал под себя ноги и замер. В такой позе он мог пребывать неподвижно несколько часов, как йог в нирване или индеец в засаде.
Но таких усилий от него не потребовалось. Менее чем через полчаса дверь снова скрипнула, и Мамай, выглянув, увидел, как солидный посетитель не спеша прошествовал к лифту. Мамая позабавило сочетание строгого черного костюма с щегольской кепкой, но веселиться по поводу странного прикида высокопоставленного патриота ему было некогда. Он отметил, что выходящий дверь не запер, а значит, внутри остался кто-то еще и сколько этих кого-то — неизвестно. Невезучий мститель отвел себе еще пятнадцать минут контрольного времени — потом начинался рабочий день, и оставаться в здании было просто опасно — и вернулся на подоконник.
Эти минуты вознаградили его за все. Вскочив на новый шорох, он проследил, как из комнаты выходит еще один лох, уже не в костюме, а в джинсах и широкой рубашке, как рисуют в русских сказках, — и запирает дверь! Мамай мысленно похвалил себя за терпение: путь был свободен, а вскрыть хлипкий замок ничего не стоило. Джинсовый «духовец» с лохматыми, как у телки, волосами между тем вместо лифта направился к туалету в другом конце коридора, но раззадоренный Мамай решил не ждать, пока он уедет с этажа. Тем более время уже поджимало.