Мефодий только заскрипел зубами, когда Борис Сергеевич принялся карабкаться по нему, как по дереву, да к тому же с ношей, один раз чуть не сорвался – подвела слабость от кровопотери. Муня и Вит, легшие рядом с Яром на краю ямы, дотянувшись до него, вцепились и потащили изо всех сил. Выдернули – как репку, и от утомления повалились на камни.
А Лука, стоя внизу, смотрела на Яра. Глаза в глаза. И так это было больно, что у нее мелькнула мысль остаться здесь, в темноте и тишине, навсегда. Пусть они уходят и уносят боль с собой. Ей, Луке, девочке, которую не единожды предали, в одиночестве пустынного склепа будет хорошо!
И вдруг Муня завизжала. На потолке пещеры появились новые тени, двигавшиеся, будто в замедленном кино. Луке не нужно было наверх, чтобы увидеть – из всех отверстий, ведущих в пещеру с расщелиной, выходят, покачиваясь на нетвердых ногах, и выползают человеческие останки разной степени сохранности.
В то же мгновение Яр резко вытащил Мефодия.
– Капитан, выводи людей отсюда, – бросил он. – Нет, пушка твоя этим как мертвому припарка, разве что отбросит. Вит, можешь помочь, сжечь тварей?
– Здесь не колдуется… Мы пробовали вначале, иначе давно бы сами выбрались!
– Тогда идите за Мифом!
– А Лука? – испуганно спросила Муня.
А Лука прислушивалась к себе. В душе вновь, как тогда, когда смотрела документы о смерти Виктора Литвина и маленькой Лизоньки Висенте, как тогда на кладбище и еще раньше – на улице, где увидела девушку в ботильонах, шедшую навстречу смерти, поднимался протест против того, чему не было места на земле, что нарушало планы бытия и требовало немедленного вмешательства. Она уже знала это чувство, возникающее перед тем, как Дар проявлялся во всей мощи. Ему, Дару, похоже, не было дела до того, что в этом подземелье «не колдуется». И хотя призрачный голос Альберран не раздавался в сознании, Лука знала, как действовать!
Странных пугающих звуков – хрипов, шелеста, чавканья – прибавилось.
– Да уводи ты их отсюда! – рявкнул Яр.
Муня закричала – видимо, кто-то из мужчин подхватил ее и понес прочь. Она отчаянно звала Луку, срываясь в рыдания, но та ее уже не слышала. Сознание ушло в темноту, как в тоннель. А темнота стала прозрачной… Открылись, как в волшебном фонаре, скрытые камнем коридоры и проходы. Лука увидела, откуда стекаются в пещеру потоки нежити. Дом, больше похожий на замок, одиноко стоял на холме, окруженный сосновым лесом, а внизу, у основания, раскинулось местное кладбище, общее сразу для трех деревень. Злая воля гнала их обитателей сквозь провалы в земле в сеть известковых пещер под холмом.
Сверху раздавался хруст ломаемых костей, треск разрываемой голыми руками ведьмаков мертвой плоти, подобный треску рвущейся ткани. Как защитить Гараниных от огня, когда они окажутся в самом его эпицентре?
«Воздух…»
Ответ был произнесен голосом Анфисы Павловны, однако Лука знала, что та не могла ей помочь: в эти минуты пребывала без сознания в больнице, куда ее отвезла «Скорая». Скорее собственный разум Луки пытался поддержать хозяйку, напоминая о дорогих сердцу людях.
Воздух…
Та стихия, что на грани ярости чуть не убила Темку и с тех пор пугала Луку до смерти!
Прочь эмоции – так говорила Альберран. Нет страха, нет страха, НЕТ! Есть мертвецы, алчущие живых, но стремящиеся к упокоению!
Воздух…
Вал мертвых, раз за разом накатывающий на стоящих спина к спине ведьмаков, неожиданно качнулся назад и застыл. Твари тянули руки и беззвучно раскрывали рты, однако не могли сделать ни шага, сдерживаемые невидимой преградой. А затем начали вспыхивать один за другим, превращаясь в бездымные факелы, горящие синим пламенем.
Борис Гаранин удивленно завертел головой и позвал:
– Эмма?
Его сын оглянулся на расщелину и… отшатнулся.
Над провалом, раскинув крестом руки, висела хрупкая черноволосая фигурка, сияя так ярко, что смотреть на нее было едва возможно.
Огонь с крайних тел перекинулся на соседние, с ревом пополз в темные коридоры, освещая стены, источающие влагу, похожую на гной, белесые пятна мха… И вдруг исчез.
Метнувшийся к яме Яр едва успел выхватить Луку из воздуха. Из плеча девушки торчала тяжелая рукоять кинжала.
– Я же приказал тебе не колдовать, сука! – раздался голос Кости Медведева от входа.
Гаранин опустился на одно колено и осторожно уложил Луку на камни. Она смотрела на него глазами, полными слез, однако в глубине диковатых, расширенных, совершенно ведьминских зрачков бился бешеный огонек непокорности.