– В спальню никто не заходил, – подал голос Гаранин.
Лука посмотрела на него и едва не отшатнулась. Он был бледен до синевы, оглядывал комнату суженными, как тогда у Яра, зрачками, ноздри точеного носа подергивались, будто Борис принюхивался. Глава Службы безопасности сейчас не походил ни на человека, ни на зверя, скорее на какого-то змееящера из страшных сказок, опасного, неуправляемого… смертоносного. Лука сделала несколько шажков в сторону, стремясь оказаться как можно дальше от него, и… на нее обрушилось ощущение неправильного, непоправимого… Что-то не так было в этой комнате, точнее, там было что-то, чему нельзя находиться в жилых помещениях! Чувство оказалось настолько сильным, что она застонала, обхватив себя руками.
Гаранин, резко развернувшись, шагнул к девушке. Та выставила ладони в извечном жесте защиты, показалось, что Борис Сергеевич походя свернет ей шею, как цыпленку, раздавит не глядя…
– Тихо, тихо, девочка моя, тихо! – В мгновение ока оказавшаяся рядом с ней Этьенна обняла Луку за плечи. – Что случилось?
– Там… – трясущимися губами прошептала та, – там…
Не спрашивая разрешения, Прядилова схватила ее за обе руки. Зрачки Видящей расширились, а на лице появилось изумление.
– Ты чувствуешь неупокоенную душу, Лука! Борис…
– Понял, – коротко ответил тот и вернулся в комнату.
Остановился в центре, покачиваясь, словно на невидимых волнах. Медленно поводил головой, как хищник, почуявший жертву, с шумом втягивал воздух, принюхиваясь. Луке стало жутко. Если и существовала на свете воплощенная смерть, она сейчас была перед ней в образе здорового мужика в щегольском костюме и очочках в дурацкой тонюсенькой оправе!
Неуловимым движением Гаранин-старший развернулся и отправился в угол комнаты, где стояло тяжелое кресло и старинный торшер на бронзовой ноге с зеленым абажуром. Легко подняв кресло, он отставил его в сторону и присел на корточки над паркетными досочками, классически располагавшимися елочками.
– Ну-ка, сядь, – между тем говорила Этьенна Вильевна, подводя Луку к другому креслу, – не знала, что ты не только Видящая, но и медиум!
Лука едва успела удивиться, откуда та знает о Видящей, как Борис Сергеевич извлек из кармана пиджака складной нож, вытащил лезвие и поддел одну из паркетных досок. Порхнуло облачко пыли, едва не заставив его чихнуть… Очень осторожно глава Службы безопасности набрал ее на кончик ножа, поднес к носу. И констатировал:
– Прах. Относительно свежий, от двух месяцев до полугода.
В этот момент у него в кармане загудел телефон.
Ссыпав серую пыль (неужели прах?!) обратно, Гаранин ответил на звонок. Выслушал информацию и взглянул на Прядилову. Усмехнулся недобро.
– Установили твой четвертый элемент… Белая омела.
Этьенна вдруг взялась тонкими пальцами за виски. С силой сжала голову, будто проткнуть хотела, пробормотала:
– Простейшая оморочка… ну конечно! Никакого магического воздействия рядом с Эммой, иначе она бы почувствовала! Чаев у нее всегда было навалом, баночка с этим стояла на полке, дожидаясь своего часа! Эмма не должна была умереть позавчера… Это могло случиться с ней в любой момент! Но почему ушли стражи?
Борис Сергеевич поднялся. Убрал нож в карман, деловито отряхнул руки.
– Прах здесь не просто так! Могу предположить наличие какой-нибудь твари, вроде вытьянки, молчащей до поры. А когда пора пришла…
– Сработала оморочка, и Эмма ее не услышала… – прошептала Прядилова.
– Зато услышали стражи и бросились наводить порядок, – кивнул Гаранин. – Этьенна, между чаем и призраком должно быть связующее заклинание! Очень простое, до поры спящее!
Этьенна Вильевна посмотрела на Луку.
– Ты тоже пила чай вместе с Эммой?
– Сделала пару глотков.
– Вот и ответ на вопрос, почему ты не разглядела тень… И почему Эмма ничего не почувствовала, не успела защититься!
– Я не понимаю, – жалобно сказала Лука.
Ей уже не хотелось ни кофе, ни разгадок, только бы убраться из этого дома, в котором коты не похожи на котов, а под полом спрятаны чьи-то останки! И еще жутко, просто невыносимо хотелось курить!
– Я покажу ей? – Прядилова кинула взгляд на Бориса Сергеевича.
Тот кивнул.
– Найди, морока, с любого бока, с ветреной и ответреной, с восхода и с запада, – зашептала Этьенна, внимательно наблюдая за девушкой, – заморочь голову, отведи глаза тридцать три раза. Морочная проказа, съешь мыслей чистоту, дай обморочную пустоту. Как младенец видит и не видит, слышит и не слышит, внимает и не понимает, так чтобы мой враг, раба Божия Лукерья, видела и не видела, слышала и не слыхала, речам внимала и ни черта не понимала, каким образом Борис оказался рядом с ней!