Вольдемар тихонько муркнул, стек на пол и остановился у двери, поглядывая на нее. Лука спрыгнула с подножки вагончика. Толкнула створку. За спиной поезд прощально загудел и укатил в темноту. Впереди маячил призрачный свет. Мерцающей дорожкой падал на камень, указывая путь. Кот первым ступил на него. Сияние сделало его похожим на привидение, но он никак не походил на Стражей Эммы Висенте – ни ртутно-синего блеска, ни смешных «металлических» крыльев за спиной. Красный контур кошачьего тела был повторен голубым, словно в одном коте прятался другой, синхронно повторяющий движения первого. Какая-то мысль мелькнула у Луки и тут же пропала – девушка ступила в свет и начала светиться сама. От рук и одежды сияние исходило как пар, кожа казалась полупрозрачной. Все это сильно напоминало сюрреалистический сон, однако пол ощутимо холодил ступни даже сквозь подошвы тапочек, а от древних стен резко пахло стылым камнем.
Но внезапно холод кончился: Лука шагнула через высокий порог и оказалась в круглом помещении, наполненном светом факелов и сотен свечей, стоящих на каменных выступах стен. В центре, в бочке, торчало белое разлапистое растение, больше похожее на скелет и украшенное лампадками из разноцветного стекла. Вокруг него на некотором отдалении возвышались высеченные из камня кресла. Одно пустовало. В другом клубилась странная полупрозрачная субстанция, напомнившая Луке показанную Яром на кладбище претку. Остальные были заняты.
– Встань рядом с лозой, дитя, – прозвучал хриплый, но сильный голос.
Говорила смуглая пожилая дама, одетая в черное широкое платье и закутанная в цветастую шаль. На худых запястьях – массивные золотые браслеты, на высокой скульптурной шее – многочисленные мониста. Непонятно, как и носить-то такую тяжесть!
– Мулло пусть остается с тобой!
Вольдемар прижал уши и заворчал.
– Цыц! – прикрикнула она на него. – Не твое место и не твой вопрос!
Лука на всякий случай вновь взяла кота на руки и подошла к бочке. Вблизи растение еще сильнее напоминало белую кость, иссушенную ветром и временем. Неприятное зрелище.
– В 1165 году эта лоза понесла плоды, – заметив ее взгляд, заговорила дама, – она была сильна и упорна, тянулась к свету, питаясь соками земли Риоха-Алавеса. Только филлоксера смогла убить ее, и случилось это лишь в 1865-м. Она стоит здесь как символ.
– Символ чего? – уточнила Лука. Она бы еще спросила – кто такая филлоксера, но понимала, этот вопрос сейчас не главный.
Собеседница улыбнулась.
– Того, что рано или поздно все заканчивается. Помолчи и дай посмотреть на себя!
Лука прищурилась на взгляд глубоких темных глаз, но промолчала. Что ж, пусть они смотрят на нее, а она пока посмотрит на них!
Разные, как стихии, и такие же опасные. Женщины – и ни одного мужчины. Четыре явные азиатки, три темнокожие, с неодинаковой степенью черноты кожи – от коричнево-шафранового до иссиня-черного, остальные светлокожие, но непонятно откуда. В разнообразных одеяниях – как современных, так и явно традиционных. Пустое кресло тревожило взгляд. Так нарушает покой внезапно занывший зуб. А в кресле с туманной сущностью неожиданно обнаружилась еще одна женщина – полупрозрачная. Несмотря на эфемерность, четкие сияющие линии – словно кто-то рисовал голубой и золотой красками – позволяли разглядеть не только ее одеяние, но и черты лица. Заметив, что Лука разглядывает ее, она озорно улыбнулась.