– Ну к холодильнику сегодня ты первой подошла, значит, хозяюшка, – разулыбался домовой. – Так на чем – на молоке али на кефире?
Лука вздохнула и решительно полезла в холодильник.
– Туман-то какой! – с наслаждением сообщил домовой, усевшись на подоконник. – Лепота!
– Я слышала от кого-то, что отец Яра семье особняк построил, но не думала, что на болотах, – доставая продукты, как бы между прочим сказала девушка.
– Особняки на болотах на строят, это точно! – фыркнул собеседник. – Дык у нас-то не особняк. Дом этот муж старой хозяйки, Алены свет Афанасьевны Доманиной, построил. Марина – дочка ее. А до него тут просто избушка была. Ведьминская. Почитай, больше двух веков на болотах простояла, а потом пришли эти, огрыч-магарыч, мелиораторы! Канав накопали, ровно кроты поганые, землю на лоскуты порезали. Тьфу, срамота одна!
Бабайка пригорюнился, подперев кудлатую бороду кулачком. Даже его сиреневый спортивный костюм словно бы потускнел.
– Михал Кондратьич, а где мука-то? – спросила Лука, в душе жалея старого домового. – Помоги найти!
– Это мы можем! – Тот отлепился от подоконника и полез в один из шкафов.
Скоро толстенькие румяные оладьи истекали сливочным маслом на тарелке, а другие бодренько шипели на сковороде.
Любопытный туман заглядывал в окно, будто ластился и выпрашивал лакомство.
Яр высадил Луку у кондитерской, наградив напоследок таким поцелуем, что она едва не задохнулась. Войдя в помещение, она остановилась на пороге, оглядываясь. Темка сидел в углу, подальше от окна. Костыли были пристроены за спинкой кресла.
Горло перехватило. Не давая слезам затуманить взгляд, девушка быстро подошла и потрепала брата по обросшей макушке.
– Привет, имбецил, – преувеличенно радостно улыбаясь, сказала она. – Давно сидишь?
– Минут пять, – улыбнулся в ответ Темка, – заказал нам с тобой какао с маршмелоу, представляешь?
– Если на сладкое тянет, значит, не все потеряно в этой жизни, – пошутила Лука, а на душе было муторно.
Брат сидел, неловко вытянув ногу. Видно было, что, хотя он уже и приспособился, сидеть не особенно удобно.
– Давай свой телефон, фотки скину, – протянул руку Артем, – знаешь, никогда бы не подумал, что ты – не мамкина дочь! У вас же характер один, и прямо скажем – не сахар! Чуть что не по-вашему – вспыхиваете!
– Зато ты у нас пример добродетели и спокойствия, – беззлобно ответила Лука, протягивая телефон.
Сравнение с приемной матерью вопреки всем ожиданиям не было неприятным.
Официант принес уютные чашки с какао и смешными зефирками в виде розовых пятачков. А Лука вдруг воочию увидела, как в снежной дымке хохочущий Темка в мешковатой куртке и штанах чудовищной расцветки слетает со склона. Видит бог, она не хотела ему зла! Если бы кто-нибудь помог… научил, как исправить!
«Прикажи ему спать, – вдруг прошелестело стылым ветром, вызвав мурашки на коже. – Давай, не бойся! Получилось с ведьмаком, с человеком тем более получится!»
Голос, неслышимый, мощный, глубокий, был знакомым. Только сейчас звучал не наяву, а в голове у Луки. Так говорил призрак Альберран то ли в яви, то ли в сне, привидевшемся девушке на кухне у Анфисы Павловны. Хорошо, что чашку в руки не брала еще – а то расплескала бы, услышав его! Брр…
– Темка… – нерешительно сказала Лука. – Спи!
– Чего? – Брат смотрел на телефоны, которые передавали друг другу информацию.
– Посмотри на меня, – бесцветным голосом повторила она.
В руках билось странное ощущение, словно некая сила натягивала кожу, пытаясь выбраться, жгла изнутри…
Артем поднял удивленные глаза, и тут через Луку, прямо через гортань мощным потоком прокатил властный приказ:
– СПИ!
Брат уронил голову на грудь, задышал размеренно и ровно.
«Молодец, дитя, – похвалила невидимая Альберран, – сядь рядом, придержи его, чтобы не упал… Положи руку ему на колено… Почувствуй плоть…»
«Это сделала я?» – подумала Лука, послушно придвигая к Темке стул. Со стороны казалось, будто они склонились над телефонами, что-то показывая друг другу.
«Ты, я лишь направила твою Силу… Что ты чувствуешь?»
Под рукой у Луки оказалась острая Темкина коленка. Вновь захлестнуло жалостью к брату. Вспомнилось, как подтаскивала его на руках к подоконнику – смотреть на улицу, когда он болел. А болел часто… Худенький, сопливый. Доверчиво прижимался к ней горячей спиной и сопел…
«Жалость прочь, – голос призрака замораживал, – у тебя есть ошибка, которую нужно исправить. Нельзя испытывать вину бесконечно – так делают те, кто ничего исправить не в состоянии! Да, с первого раза ты добьешься немногого! Но если поймешь, КАК мы это делаем, дальше сможешь сама…»