– Нежить, она и есть нежить, – пожал плечами домовой, – чую, сейчас еще пожалуют. Надо предупредить хозяина!
Он исчез. Спустя пару минут загремели засовы, в дом шагнул Гаранин, держащий в каждой руке по клинку. Улыбнулся бросившейся к нему Луке.
– Ты как? – спросила она.
Оглядывала его, ощупывала. Помнила, чем оказался чреват яд альгуля, попавший в кровь. Нынешние «гости», слава богу, на альгулей похожи не были, но кто их, нежить, знает?
Яр повел плечами.
– Размялся слегка… Кондратьич, сколько их еще, говоришь?
– Около десяти.
– Да откуда ж он их гонит, с кладбища в Артемьевке, что ли?
– Верно, хозяин, оттуда и поднимает. И с каждым разом все больше…
Ведьмак и домовой понимающе посмотрели друг на друга.
– Уезжайте, – твердо кивнул Бабайка. – За дом не беспокойся – я пригляжу, да и они интерес к нему потеряют, едва он поймет, что вас тут нет.
– Едва поймет… – пробормотал Яр.
В дверь кто-то поскребся. Деликатно, вежливо… жутко.
– Нам нужно такое место, чтобы он не понял! – Гаранин отодвинул от себя Луку и развернулся ко входу. – Открывай на счет три, Кондратьич, выход зачищу, и тронемся! Раз…
– Назад, назад, – Лука почувствовала, как неведомая сила приподняла ее и перенесла в дальнюю комнату, – вот здесь побудьте, и чтобы носа не высовывали, пока не позову! – Домовой на миг проявился в дверях, погрозил пальцем всем, включая вздыбившего шерсть кота, и исчез.
Димыч и Лука, одинаково побелевшие от ужаса, молча сели по обе стороны от Алуси. Вольдемар прыгнул вперед, встал между ними и дверью и застыл изваянием. Глядя на кота, Лука подумала, что не поздоровится любому, кто посмеет войти, будь то человек или живой мертвец.
– Два, – донеслось из прихожей, – три…
Створка распахнулась с грохотом. Вместе с ним послышались заунывный вой, хрипы, скрипы и постукивания. А затем свистнул рассекаемый клинками воздух, снова грохнула дверь, и все стихло.
Машина с визгом затормозила на обочине. Справа, за канавой, поросшей ивняком, простиралось деревенское кладбище. Тумана над ним не было – он остался вокруг дома на болотах, сторожить, шевелиться, выбрасывать бессильные щупальца к забору.
В зимнем ночном воздухе были хорошо видны фигуры, бродившие, спотыкаясь, между могил. Разные фигуры. Хорошо сохранившиеся и… не очень.
Гаранин коротко выругался.
– Я не понял, они все, что ли, вылезли? – возмутился Хотьков в ответ, нервно поглаживая кота, удобно расположившегося на коленях у Алуси. – Скоро народ в деревне начнет просыпаться! Нельзя их так тут оставлять!
– Это все из-за нас, – прошептала Лука, – мы виноваты…
– Мы не виноваты, – резко оборвал ее Яр, – но Димыч прав, оставлять их тут нельзя!
«Упокоение, дитя…»
– Что? – встрепенулась она.
Все посмотрели на нее в изумлении. А в сознании продолжал звучать призрачный голос Альберран, от которого ныли кости: «Я помогу тебе, направлю… Мертвецы должны спать спокойно, ведь это и моя судьба!»
Лука отщелкнула замок на двери и вышла наружу. Пройдя чуть вперед, остановилась на краю канавы. Снег внизу был темный, слежавшийся.
«Какая стихия дается тебе лучше всего?»
«Огонь».
«Тогда сожги тела, чтобы не осталось следов. А после я помогу тебе упокоить их».
«Но как?»
– Лука, что происходит? – Гаранин остановился рядом. Клинки держал в одной руке – в перевязи не посидишь за рулем.
Она посмотрела на него пустыми глазами. Положила руку на грудь, оттолкнула с неожиданной силой:
– Не мешай мне сейчас!
Он взглянул с изумлением, но возражать не стал – отошел к капоту машины, привалился к нему, готовясь наблюдать.
– Что она задумала? – спросил Хотьков, открыв окно и высовывая голову.
Щегольская прическа алхимика за прошедшую ночь взлохматилась, делая его похожим на большого пса.
«Огонь…»
Лука подняла руку, вспоминая занятия у Анфисы Павловны. На ладони заплясал язычок пламени, спустя мгновение вспыхнул, превращаясь в шар размером с бильярдный, затем увеличился до футбольного. Девушка подвела под него вторую ладонь. Сила заставляла пальцы дрожать, но не изливалась из них. Сила была во всем сущем – в земле, в снеге, в воздухе, в стволах спящих деревьев… В телах, владельцы которых отправились в долгое неизведанное путешествие за горизонт. Она тлела в каждом из мертвецов, как угли, покрытые пеплом. Угли, покрытые прахом.
«Зажигай!»
Огненный шар на ладонях съежился и… исчез. А на погосте в один момент заполыхали сотни факелов. Некоторые из них падали сразу, некоторые пытались двигаться, натыкались друг на друга, на могильные камни… Ветер донес мерзкий запах горелой плоти.