Взгляд невольно зацепился за картину на стене. Ее Лука запомнила с первого раза – молящаяся девушка, стоящая на коленях перед одиноко горящей свечой. Прозрачная дымка одеяния, больше похожего на тени, укутавшие гибкое тело, яркое пятно лица – юного, с огромными темными глазами, полными… Чего? Отчаяния? Надежды? Ожидания? Она впервые видела портрет, по которому невозможно было бы установить настроение. Тени сгущались вокруг нарисованной, и только свет свечи удерживал их… На черноте правого нижнего угла портрета что-то нацарапано… Нет, не нацарапано, написано краской на несколько тонов светлее. Лука наклонилась и прочитала имя художника: «Виктор Литвин».
Виктор Литвин! Тот самый, что погиб при пожаре дома в колхозе «Красная Явь»!
Она отступила назад, чтобы еще раз взглянуть на картину, и чуть было не споткнулась о… Вольдемара. Кот стоял, вздыбив спину, хлеща себя хвостом по бокам, и смотрел на картину.
– Ты что? – удивилась Лука. – Что случилось?
Попыталась взять его на руки, но он, коротко мявкнув, отскочил. Внимательно наблюдающий за ним Морок вдруг спрыгнул с кровати и погнался за чужаком. Тот одним прыжком взлетел на открытую книжную полку над комодом, пронесся по ней, сбив на пол черную пластиковую папку, лежащую поверх книг. Топоток кошачьих лап стих в коридоре.
Лука смотрела, как, словно черная птица, распластавшая крылья, падает перед ней папка, открывая на развороте два бежевых гербовых бланка. Два свидетельства о смерти. Эммы Висенте и… Виктора Литвина.
Алуся пошевелилась и тихонько застонала. Лука вскинула голову, но девочка лишь перевернулась на бок.
Гербовые вестники чужого горя смотрели с пола, как широко раскрытые глаза. Лука медленно опустилась на колени, не в силах противиться «взгляду». Пальцы сами собой принялись ворошить страницы, вытаскивать всунутые в файлы документы, справки, квитанции, заключения. Вот опять гербовый бланк…
Позади раздался леденящий душу вопль. Лука от испуга схватилась за сердце и обернулась. Вольдемар смотрел на нее, низко склонив голову. Глаза его полыхали красным.
– Господи, что с тобой? – спросила она. – Гад ушастый, иди сюда! Ну что случилось?
Вместо этого кот залез под кровать и принялся оттуда пожирать ее взглядом.
Вернулся Морок, сел рядом с Лукой, потрогал лапой какую-то бумагу, выпустил когти, потянул к себе.
– Отдай! – возмутилась Лука, выхватывая из-под мохнатой лапы… свидетельство о браке.
Перед глазами у нее на мгновение потемнело. Так бывает, когда реальность смещается не на самом деле, а в твоем сознании или ты осознаешь нечто, навсегда изменяющее твою жизнь. Знание, с которым ты никогда уже не будешь прежней…
Эмма Висенте…
Виктор Литвин…
Присвоены фамилии после заключения брака: Висенте, Литвин.
В памяти огненным калейдоскопом закружились слова, произнесенные разными людьми в разное время.
«Поторопись, сейчас менты приедут – сигнализация сработала, нам пришлось официально их вызвать. К сожалению, в этот раз замять инцидент не удастся!»
«То дело о покушении на мадам Висенте до сих пор не раскрыто, а я висяков не терплю».
«Тот, кто сотворил это с Эммой, знал, что делал!»
«Я уже говорила – были и другие покушения, и только последнее оказалось удачным».
«Однако интуиция опера подсказывает мне, что вы вляпались во что-то нехорошее… Знаете, как у нас говорят о делах, подобных делу о покушении на Эмму Висенте пять лет назад? С душком…»
Были и другие покушения! И пять лет назад, когда погибли Марина Доманина и Максим Бабошкин, и двадцать – когда прервалась жизнь известного художника и его маленькой дочки. Дочки его – и Эммы Висенте!
Лука схватила папку и перевернула, высыпая все документы на пол… Где-то оно тоже должно быть! Вот! Свидетельство о рождении Елизаветы Викторовны Висенте. И ее же свидетельство о смерти!
Вольдемар под кроватью тихо заурчал. В низком вибрирующем вое чудились отчаяние и страх, а еще нечеловеческая, звериная ярость. Лука медленно положила бумаги и отсутствующим взглядом посмотрела в окно. Тогда, когда услышала в сознании произнесенное имя: «Вольдемар», прозвучавшее будто ответ на вопрос, тогда, когда видела во сне один контур тела в другом, сигнализирующем SOS, когда, стоя у окна, чувствовала боль человеческой души, запертой в мышеловке, – еще не знала о своем Даре медиума, посредника между живыми и мертвыми. А сейчас знает… и понимает…
Она легла на пол и заглянула под кровать, разглядывая кота.
– Ты был там, да? Двадцать лет назад ты был в горящем доме и пытался спасти свою семью? Но ты должен был погибнуть, Вольдемар… Виктор Литвин!