Фио ничего не делала для того, чтобы быть популярной, обольстительной, общительной. А поскольку люди воспринимают только тех, кто старается завоевать их расположение и потакает их предрассудкам, выставляя себя в лучшем свете, то Фио, которую мало кто видел и мало кто успел оценить — хотя причин для такого неуважения к обществу не наблюдалось, — вполне логично сочли неприветливой, а она по-прежнему ничего не предпринимала, чтобы опровергнуть это мнение. Долгие годы жизнь ее текла незримо для мира. Она не проявляла интереса к играм социальной жизни — ко всем этим одежно-риторическим уловкам, которые позволяют доказывать окружающим свое существование. Она жила призрачной жизнью, и тому была масса подтверждений: ее насмешливая недоверчивость к силовым отношениям — которые обычно осуждаются, если речь идет о танках в Чечне, и о которых умалчивается в призывах к разоружению; ее равнодушие в отношении соперничества, которое движет всеми — в борьбе за место под солнцем, за мужчину своей мечты, за горячие круассаны на прилавке булочной, за право называться лучшей подругой, за уважение коллег. Требовалось столько усилий, чтобы существовать в глазах окружающих, столько энергии нужно было потратить, чтобы взобраться на трон своей многоуважаемой посредственности, столько сил впустую. Отказавшиеся от участия становятся призраками. Однако вот уже два месяца она жила в обществе, словно кем-то оплодотворенная реальность разродилась ею на глазах у всех после непродолжительной беременности. Она чувствовала себя хрупкой и ранимой, как недоношенный ребенок, и хотя Шарль Фольке проявлял к ней столько внимания, его заботы не могли заменить собой инкубатор, в котором она нуждалась.
Прежде все, что говорила Фио, напоминало шелест листопада. Ее слова, рождаясь зелеными листочками с тонкими прожилками, как-то разом вдруг желтели, краснели и вяли. Теперь все изменилось: ее слова стали разрастаться, подпитываемые вниманием окружающих. Она удивленно обнаружила, что собеседники ловят каждое ее слово и стремятся утолить свой духовный голод якобы скрытыми в них зернами высшей истины.
Но больше всего ее поразило то, что последствия перемен, происшедших в ее судьбе, оказались скорее физического, нежели психологического характера. Она не стала ни счастливее, ни несчастнее; зато у нее возникло четкое ощущение того, что отныне силы земного притяжения ослабли. И сама Земля как-то съежилась. В последнее время Фио оказывалась в Лондоне или Мадриде чаще, чем прежде добиралась до конечной станции своей ветки метро. Впрочем, теперь она редко пользовалась общественным транспортом, по малейшему поводу Шарль Фольке присылал за ней такси.
Раньше география ее дней была незамысловатой: она открывала дверь своей квартиры на улице Бакст, спускалась по лестнице, выходила на улицу и шла, куда глаза глядят, с видом человека, у которого есть какое-то важное дело, хотя никаких дел у нее не было. Решительным шагом она двигалась вперед, пока какая-нибудь цель случайно не встречалась на ее пути. Иногда она открывала дверь своей квартиры лишь для того, чтобы оказаться где-нибудь в парке, на скамеечке, с мягкой сдобной булкой в руках. А иногда — просто чтобы вынести мусор. В другой раз она открывала эту дверь, чтобы пойти в кино.
Отныне же у нее появилось множество целей: за ней приезжали, ей присылали приглашения, ей придумывали занятия и маршруты. Стрелка компаса ее славы всегда указывала на теплые, гостеприимные места, изобиловавшие едой и людьми безупречного вкуса, где правили бал улыбки и хорошее настроение. Лишь в исключительных случаях она появлялась на этих праздниках и культурных мероприятиях, и каждый раз, когда возвращалась домой, в свою пустую и холодную квартирку, ее поражал контраст между внешней стороной жизни, полной улыбок и знаков внимания, и внутренней реальностью, столь безжалостно холодной.
Одиночество поджидало ее, сидя на диване и играя в бильбоке. Фио дорожила им и относилась к нему трепетно, как к сокровищу из своего прошлого. Одиночество было одним из тех редких состояний, которые не изменили ей. Фио размышляла об абсурдности этого чувства, зная, что где-то существуют люди, испытывающие те же проблемы и даже похожие на нее. Возможно, они никогда не встретятся при жизни и сблизятся лишь в смерти, когда их могилы окажутся на одном кладбище. Прикасаясь к земле, Фио всегда была убеждена, что именно там ждут ее любовь и дружба.