— Она просто снова начала пить таблетки. Именно поэтому я до сих пор не свернул шею нахалу, который смеет спать с моей сестрой. — Он сощурился на смутившегося интуита и добил: — Даже если это она его соблазнила и затащила в постель.
— А ты все знаешь, да? — огрызнулся Ильнар, чувствуя, как предательски теплеют щеки. Кир серьезно кивнул:
— Больше, чем ты думаешь.
Прошла неделя.
Нита категорически запретила ему появляться в больнице: «Не хочу, чтобы ты меня видел такой». Он был бы рад увидеть ее совершенно любой, и ужасно хотелось наплевать на запрет, даже угроза Кира спустить с лестницы его бы не остановила. Но все испортил напарник.
— А если б тебе было плохо, ты бы хотел, чтоб тебя видели? — задумчиво поинтересовался он, не отрываясь от калибровки манипуляторов. Ильнар подумал и признал — нет, не хотел бы. Фин покосился на него, хмыкнул и хлопнул по плечу: — Вот и угомонись уже. Каждый человек имеет право время от времени посылать всех к Змею на рога.
— То есть, если я сейчас пошлю туда тебя, ты не обидишься? — уточнил интуит.
— Нет, — ухмыльнулся друг. — Я просто возьму тебя с собой — разве можно отправляться в такое увлекательное путешествие в одиночку?..
В больницу он все равно приходил. Молча сидел на диванчике под дверью палаты, честно не заходя внутрь. Время от времени появлялся Эл, или Кир, или оба сразу, смотрели на него со странно-одинаковыми выражениями, переглядывались и качали головами.
А он ждал.
Еще три дня.
Время, казалось, замедлилось, растянулось, долгие-долгие минуты растеклись ртутными шариками — блестящими, ядовитыми. Дни в ожидании новостей стали пустыми и холодными, как лес перед зимой, когда все листья уже облетели, а снега еще нет, и прозрачный, колкий от мороза воздух звенит от тягостного предчувствия.
Лето вступало в свои права, отцветали одуванчики, группа закрыла шесть прорывов, Фин поцарапал сферобайк о шлагбаум на служебной стоянке и говорить мог только о типах эмалей…
Вечером после смены Кир поймал Ильнара на крыльце Управления и коротко сообщил:
— Ниту выписывают.
Голова еще только осмысливала сказанное, а ноги уже рванулись вниз по ступенькам, но командир успел цапнуть интуита за рукав ветровки:
— Стоять.
Ильнар нетерпеливо взглянул на него. Какое может быть «стоять», когда… но под серьезным взглядом капитана спорить расхотелось быстро.
— Она решила, что хочет уехать. К родителям. В Аллитор.
Аллитор. Три тысячи километров от Баоны.
— Когда?
— Поезд через час… Еще раз стоять.
Рукав затрещал, Ильнар зло дернул плечом, и шов, не выдержав, разошелся. Интуит раздраженно выдохнул и стянул разорванную куртку.
— Что еще?
Кир укоризненно покачал головой и кивнул в сторону стоянки:
— Я на машине.
Он без стука распахнул дверь в палату, и Нита, сидевшая на низком подоконнике, подняла голову. На ней было совершенно неожиданное длинное платье — темно-серое, свободное, даже мешковатое, придававшее ее фигуре какую-то подростковую угловатость и хрупкость. Она держала на ладони серебряную стрекозу, и прорвавшиеся сквозь кроны деревьев за окном солнечные лучи дрожали на тонких крыльях, словно стрекоза и впрямь была живой.
— Я хотела отдать ее тебе, — беспечно произнесла Нита, словно продолжая неоконченный разговор. — А потом подумала — нет уж. С нею меня и похоронят.
Ильнар в три стремительных шага пересек комнату, но Нита поймала его за руку, не позволяя себя обнять.
— Сядь. Пожалуйста.
Он медленно опустился на стул, не отпуская ее ладони, не отводя взгляда от ее лица. Нита смотрела на него сверху вниз, и солнечные зайчики играли в ее волосах.
— Нарри… Солнышко ты мое бестолковое, — она погладила его по щеке, и он накрыл ее ладонь своей, осторожно прижал — ее пальцы казались невероятно тонкими и хрупкими. Она улыбнулась и, медленно покачав головой, повторила: — Бес-тол-ко-во-е.
— Почему?
— Почему солнышко? Твое имя происходит от староимперского «Илле-Нарро», это означает «зимнее солнце». Не знал?
Он помотал головой — не знал и никогда не интересовался, и какая разница вообще?
— Почему ты уезжаешь?
Нита пожала плечами и, повернув голову, прижалась виском к оконному стеклу, выглянула на улицу, словно не желая встречаться с ним взглядом.
— Я говорила с Элом. Он отлично умеет делать вид, что все под контролем, но я пообещала сломать ему что-нибудь, если не расскажет правду. Знаешь… — она помолчала, потом решительно выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Меня уже нельзя вылечить. Осталось два месяца. Может быть, три.