— Слушай, Джон, если до пятницы Сорокина не упрячут на гауптвахту, в субботу организуйте ему встречу со Стрекозой. Но обеспечьте наблюдение. Не дай-то бог, если старший лейтенант доложил обо всем своей контрразведке, и она начнет играть с нами в кошки-мышки... Посоветуйте Стрекозе учитывать этот вариант и быть осторожнее. Пусть прозондирует, не было ли у Сорокина каких неприятностей на службе. Она, кажется, ему серьезно понравилась, и, судя по всему, Сорокин будет с девчонкой вполне откровенным.
Смит и Стрекоза давно уже поджидали Сорокина, удобно расположившись в своем «Мерседесе».
Он не опоздал на свидание. Стрекоза с трудом узнала его в модном сером пальто и зеленой узкополой шляпе, какие только что появились в магазинах. Он шел один быстрой, упругой походкой строевого офицера, то и дело посматривая на часы, как все влюбленные.
— Не опоздал! — заметил Джон. — А мы еще посидим здесь. Девушкам можно опаздывать, тем более, когда электричка проходит через русский сектор Берлина...
Стрекоза молчала, думая о встрече с Виктором и о той роли, которую ей предстояло сегодня играть весь вечер.
— А теперь пора, — сказал Смит, открывая дверцу «Мерседеса».
— Вы будете меня ожидать, господин Смит?
— Полагаю, что нет смысла. Все, кажется, идет нормально. Но, если вам придется здесь остаться на ночь, позвоните «домой маме», — как мы условились.
Когда Стрекоза вошла в бар и двинулась в условленный уголок, Виктор уже сидел там, рассматривая меню. Увидев Стрекозу, он быстро встал и галантно шагнул к ней навстречу.
— О, как ты сегодня хороша! — не удержав восторга, заметил Виктор. Она улыбнулась.
Сегодня Стрекоза выступала во втором акте своей роли, к которой ее так тщательно готовили Смит и Браун. Новые хозяева Стрекозы знали ее прошлое и надеялись, что серьезно скомпрометированный агент будет честно выполнять их задание. Но, все еще плохо разбираясь в психологии русской натуры, они опасались, как бы при встрече со своими соотечественниками не сдали ее нервы, как бы она не влюбилась в этого русского парня всерьез и не послала их ко всем чертям. Хотя такой вариант, значащийся в секретных планах, как задача № 3, им бы вполне подошел и явился хорошим способом легализации и заброски в глубокий тыл Советского Союза своего опытного агента. А Стрекоза пока не ведала о планах своих хозяев, Браун и Смит до поры не говорили ей о третьей задаче.
Когда официант наполнил коньяком маленькие рюмочки и они выпили за встречу, Анна спросила: «Как ты провел эту неделю и все ли благополучно у тебя на службе?»
— Все отлично. Я всю неделю ждал этого вечера и работал с подъемом. Только боялся, что ты не придешь сегодня. Ведь ты тогда так долго колебалась...
— Я тоже много думала о тебе, поэтому и пришла сегодня... Ну, а как твои документы? Ты их надежно спрятал сегодня?
— Разумеется. Нельзя же терять каждую субботу... Но зато я нашел тебя, а ты дороже всяких документов.
— Не надо об этом. Пойдем лучше потанцуем...
Кружась в легком танце, Стрекоза, как бы между прочим, продолжала выяснять у Сорокина интересующие ее вопросы.
— Почему ты пришел один, без друзей?
— Я не был уверен, что ты придешь сегодня, и никому не сказал о нашем знакомстве. Да и зачем это?
— О моей встрече с тобой тоже никто не знает. Отец все еще в отъезде, а маме я сказала, что иду к подруге. Она у меня добрая и не любопытная.
— А я вот один, и докладывать некому.
— А полковнику?
— Майору... Но завтра — выходной день, и кто свободен от дежурства, может располагать собой как угодно.
— Я думала, вы и шагу не смеете ступить без разрешения командира.
— Мы ведь офицеры, а не солдаты. Солдат, конечно, не отпускают из расположения части. Но они отслужат свой срок и уедут домой. А наша служба — бессрочная.
— До генерала?
— Кому как, а то и в капитанах находишься. Счастливчики, конечно, продвигаются быстрее.
— Ты счастливчик, Виктор?
— Не сказал бы.
— Почему же? Ты умный, хороший парень.
— Долго рассказывать... Кажется, плохо подумал, когда выбирал себе профессию. Форма военная ко многому обязывает, а я люблю свободу.
Потом они пили шампанское и снова танцевали, болтая о пустяках.
Виктор не заметил, как прошел вечер, и обнаружил это лишь тогда, когда танцующих в зале осталось совсем мало, а официанты спешили убрать со столов пустую посуду.