— Все правильно, — подтвердил Зацепин. — Когда я служил в группе советских войск в Германии, у нас были такие же порядки, и сам я одно время жил, как Сорокин, на частной квартире. Но не помнишь ли ты, Петр, кого-нибудь из офицеров, которые были на свадьбе у Сорокина? — продолжал выспрашивать Зацепин.
— Помню, — сказал Орлов. — Мне пришлось беседовать с некоторыми из них. Это были капитаны Картавцев, Евсеев, лейтенант Удальцов. Был там и старший лейтенант Положенцев...
— Положенцева Василия Павловича я знаю. Он из Германии был тоже переведен в Синегорск, — живо заметил Зацепин.
— Ну, а остальных я недавно допрашивал как свидетелей, — добавил Орлов. — Ты можешь ознакомиться с их показаниями.
Василий Павлович являлся тамадой вечера и успешно справлялся с обязанностями. Он был со своей неразлучной гитарой и много пел.
Гостей было мало, все друг друга хорошо знали и быстро сошлись на веселье, непринужденно шутили, кричали «горько», заставляя краснеть новобрачных. Эльвира тоже была весела, и все, кто смотрел на нее, не могли не заметить, как хороша она в своем белом платье, как тонок ее стан и как глубоки ее большие голубые глаза... Но если бы кто пристально, издали понаблюдал за невестой в тот вечер, он непременно заметил бы и легкую грусть в ее красивых глазах и напряженную работу мышц лица, выдававшую тревогу и настороженность. Но этого никто не заметил, как никто не мог даже предположить тогда, кого высватал себе в жены Виктор Сорокин.
Невеста держалась с достоинством и будто не слушала разговоров, которые велись в разных концах застолья. Однако донесение о свадьбе Стрекоза вскоре переслала полковнику Брауну, который остался им доволен. Там же она сообщала, что похищенные личные документы Сорокина ему возвращены, а опробированные фиктивные документы переданы майору Смиту.
Американцы, видимо, опасались, что фиктивные документы могли помешать выводу Стрекозы в Советский Союз.
По свидетельству лейтенанта Удальцова, Эльвира Сорокина и Верочка Картавцева после свадьбы быстро сошлись и стали дружить, посещая вместе магазины, ателье и кинотеатры города. А «убежденный холостяк» Вася Положенцев «по уши» влюбился в Эльвиру, скрывая это от всех своих ближних. Только по этой причине из Германии вскоре перевелся он служить в Синегорск, имея намерение добиться благосклонности у Эльвиры.
19
На окраине Синегорска, недалеко от автострады, стоял старый пятистенник с уютным двориком и ухоженным садом.
Жила в этом домике пенсионерка Эмма Антоновна Новак. Последние годы она работала массажисткой в военном санатории. Оттуда ее и проводили товарищи на заслуженный отдых. Не порывали с ней связи и сейчас. В летнюю пору Эмма Антоновна сдавала одну комнату для семей офицеров, прибывающих на отдых в Синегорск.
Домик Эммы Антоновны никогда не пустовал: одни постояльцы сменяли других, а кое-кто уже лет пять-шесть каждое лето отдыхал под ее крышей, был хорошим знакомым. Да и сам домик занимал исключительно удобное место: недалеко располагались корпуса санатория, рядом синели воды озера, за ним начинался сосновый бор, уходящий далеко в горы.
Как-то вечером тихо скрипнула калитка, на пороге появилась молодая белокурая женщина с большими ясными глазами. Поздоровалась с хозяйкой, поставила у порога небольшой чемоданчик, спросила:
— Скажите, пожалуйста, вы — Эмма Антоновна?
— Я. Проходите, садитесь... Вы из санатория?
— Да, оттуда... Мне сказали, что у вас есть свободная комната. Могу я пожить у вас некоторое время?
— Конечно. Комната свободна. Только вчера проводила жену майора Полозова с дочкой. Но, знаете, в комнате у меня три коечки, так что, если не станете возражать, у вас будут соседки. Вы одна?
— Одна. А с соседками даже веселее. Мне бы только с дороги привести себя в порядок.
Эмма Антоновна провела женщину в комнату. Они познакомились, квартирантка назвала себя Эльвирой.
— Здесь вам будет хорошо. Если что понадобится — скажите. Я на пенсии и почти всегда дома.
— Вы что, так одна и живете?
— Да, представьте, одна. Сын во время войны пропал без вести, а дочка вышла замуж и живет в Саратове. Пока, слава богу, ноги носят — сама со всем управляюсь, а как захвораю — к дочке поеду, хоть и не хочется отсюда уезжать, да что поделаешь...